Нерушимый 6

Прямо разочарование. И это при том, что я знал историю Ферганы. А простой обыватель, направляясь сюда, вот, как Гусак, будет ерзать и спрашивать, где верблюды и женщины с закрытыми лицами. Единственное, что радовало — солнце, от которого с непривычки болели глаза, теплый и густой воздух и зелень. Не только сосны и туи, но и лиственные, многочисленные каштаны, которые уже выбросили свечки, но еще не расцвели.

Да и среди людей, которых удалось рассмотреть из окна автобуса, было много славян.

— Я думал, тут девчонки в тюбетейках и с косичками, — выказывал недовольство Гусак. — Так посмотреть хотел! А они — обычные.

— Ты поди тронь такую обычную, — делился опытом Колесо. — Родственники набегут, женилку оторвут. С бабами тут надо — аккуратнее.

— Это вам в Ташкент надо, — сказал Матвеич, который много где побывал. — В Фергане ничего нет, что вы хотите, за таким в кишлаки ехать надо. Там вам и ослы, и верблюды, наверное. А вот рынок, — он мечтательно закатил глаза, — я б туда пожрать сходил. Вот сколько ездил — нет ничего вкуснее среднеазиатской уличной жратвы.

— Это да, — закивал Колесо. — Гастрономический оргазм!

— И что, даже на рынок мы не попадем? — заныл Погосян.

— И я бы сувениров купил, — поддержал его Бурак.

— Значит, быстро заселяемся, и — в город, — резюмировал Сан Саныч, глядя на часы. Сейчас полпятого, рынок до шести. Пошли, пошли на выход!

Автобус припарковался возле типичной советской гостиницы: внизу колоннада, сверху — ну просто какая-то общага, и мы не пошли — ломанулись на выход.

Некоторое время потребовалось, чтобы нас зарегистрировали в гостинице и выдали ключи. Потом — бегом на второй этаж, бросить вещи и — наслаждаться местным колоритом. Уж рынок-то должен удивить!

Мы с Погосяном, с которым меня поселили, выбежали первыми. Мика аж пританцовывал от нетерпения, вертел головой, жадно втягивал теплый воздух. Казалось, он его ест ртом и носом. Мы даже толстовки не надели, и после плюс пяти для нас это был температурный шок.

— Тепло, как дома, — грустно сказал Мика. — Но у нас лучше. Такие горы! А тут — унылые…

Погосян, глядящий на выход из гостиницы, вдруг замолчал, глаза его сделались бархатными, он заулыбался. Вскоре стала ясна причина его радости: к нам вышла Дарина. С сомнением посмотрела на свое отражение в стекле, огладила длинную серую юбку ниже колен.

— Как думаете, так не сильно откровенно? А то я прочла, что у мусульман нельзя короткое, прозрачное и брюки.

— Мы тебя защитим от похотливых узбеков! — пообещал Погосян.

Я кивнул на проходящую мимо узбечку в коротком сарафане.

— Посмотри. Мы находимся в советском городе, тут нормальные советские люди. Откуда у тебя такая информация?

— Подруга рассказывала, как съездила в Азербайджанскую ССР, и ее там чуть не…

— А нечего по аулам лазать, — сказал из-за ее спины подошедший Матвеич. — Там можно нарваться, да. Еще не повывели предрассудки. А в городах — нормальные продвинутые люди.

Дарина обернулась, встала между мной и Погосяном.

— Уж поверь, мы много где побывали. — Колесо проводил взглядом ту самую узбечку, вздохнул: — Какая! Восточные красавицы — моя слабость. Глаза у них черные, глубокие, падаешь и тонешь, тонешь…

К Дарине все привыкли и воспринимали ее как своего парня, да и она пообвыклась, не тушевалась при ветеранах, хоть и обращалась к ним на «вы».

— Василий, — она взглядом указала на грудастую даму, направляющуюся к гостинице, — посмотри, какие г… глаза! Точно четыре карата, а то и пять!

Погосян хохотнул. Дама яркая, ничего не скажешь: белая кожа, миндалевидные глаза, правильный овал лица. Не узбечка, скорее крымская татарка, их депортировали сюда после войны, и они прижились, не все уехали на историческую родину, когда стало можно. Даже Клыкова дама заинтересовала — он аж рот открыл.

— Давайте Роману скинемся на одноразовую подругу? — предложил Колесо.

Клыков одарил его недобрым взглядом и промолчал.

Не прошло и десяти минут, как у входа в гостиницу собрались все. Я думал, мы поедем на том же автобусе, что нас привез и стоял неподалеку, но Матвеич хлопнул в ладоши и объявил:

— Ну что? Пошли?

— Пешком? — удивился Гусак. — А по центру пошариться?

— Мы и так в центре, болван, — осадил его Думченко.

— Нам только парк пройти — и будет рынок, — объяснил Матвеич и зашагал прочь, возглавив стадо.

В парке пахло шашлыком, гуляющие пели песни, бегали друг за другом детишки с красными флажками — только и мелькали белые, черные, рыжие макушки. Детей развлекал робот в костюме из коробок, покрашенных серебрянкой.

Вдоль дорожек стояли столики с пирожками, самсой, чебуреками и даже — передвижные мангалы, где шашлыки с шипением роняли сок на угли. От ароматов кружилась голова, желудок ревел, перекрывая музыку.

Насколько Рига отличалась от привычных городов, и до чего-же все понятно здесь! Хотя казалось бы — Узбекистан! Но тут почти как дома, только теплее.

В стороне от торговцев едой бил фонтан, оккупированный детьми и старушками, что кормили голубей, а на газоне, завидев добычу, притаился матерый рыжий котяра, которого наш фотограф заприметил и стал на него фотоохотиться.