Нереально, но вместе

— Нам всем надо умереть, — говорит наконец. Киваю, это я как раз поняла. Меня интересуют подробности. — Автокатастрофа… Не уверен, что прокатит — тогда нужны тела. В идеале, «Линия» должна попасть в шторм. Но здесь есть посторонний — это проблема.

— Ты можешь получить лицензию? — я проблемы не вижу.

— Именно этим я и занимаюсь. И ещё миллионом вещей.

— Мы никуда не торопимся, рассказывай, — я узнаю почерк Нейта, он всегда действует с размахом. Топить, так целый корабль. Кир не отстаёт от него, в общем-то. Он посвящает меня в детали их безумного плана, и даже спрашивает, какое место лучше выбрать для воскрешения. Советуется со мной? Надо отметить этот день красным в календаре. На моё заявление, что идеальное место для новой жизни — Сайшер, улыбается невесело:

— Вы с Джонсоном обмениваетесь мыслями на расстоянии? — если бы.

— Почти.

— Хорошо, что только почти. Потому что третий лишний, — боже, неужели не слышал известную аранскую шутку про запасного? Но я сдерживаюсь, чувство юмора Арафата не распространяется столь далеко. Пора спать, итак уже почти рассвет.

На следующее утро я получаю ещё один невероятно сказочный подарок. Ариадна не привезла мне моего любимого вина, в её чемодане обнаруживается кое-что получше. Спутниковый телефон с одним-единственным контактом. Мог бы и не забивать — эти цифры я знаю наизусть. Сердце замирает, пока устанавливается соединение.

— Привет, — губы сами собой расплываются в дурацкой улыбке. — Ты умеешь делать сюрпризы как никто.

— Знал, что тебе понравится, — я слышу, как Нейт зовёт к телефону Эрика, грохот сшибаемой по пути мебели и топот ног.

— Привет, мам! — и я реву как дура, услышав самый родной голос на свете.

— Привет, малыш.

Эрик вываливает на меня поток новостей, которых накопилось немало за год, торопится рассказать всё и сразу, путается. А я просто кайфую, слушая его. Нейт прерывает нас в итоге, обещает сыну, что мы обязательно пообщаемся позже.

— Как твоя депрессия? — интересуется беззастенчиво.

— Кажется, уже прошла, — смеюсь в ответ. — Боже, как я скучала, Нейт!

Поднимаю голову, уловив движение. В дверях, облокотившись на косяк, стоит Кир. Смотрит в упор и хмурится. Но мне сейчас точно не до его загонов.

— Хочу на Сайшер и виллу с винным погребом, — дразню Нейта.

— Ты не представляешь, как тоскливо пить в одиночестве, — поддерживает меня он. — Ты же продержишься ещё полгодика? Всё не так просто, — переходит на серьёзный тон.

Кир разворачивается и уходит. Поговорим с ним позже.

— Когда ты на моей стороне, я справлюсь.

— Можно подумать я когда-то был на чьей-то ещё, — фыркает он.

Мы разговариваем какое-то время, обсуждая всякие глупости. Глупости заставляют меня оживать. А потом прощаемся до завтра. Настроение приподнятое впервые за долгое время. Пойду что ли поделюсь им с окружающими и спасу Кира от его извечных терзаний. Наверняка ревнует. Он сидит в кают-компании, выискивая на дне чайной чашки смысл жизни, не иначе. Пристраиваюсь у него под боком. Подумав, закидываю ноги на его колени.

— Кир, — зову тихо. Он не смотрит на меня. Улыбаюсь, уткнувшись лбом в его плечо. — Не ревнуй.

— Ты ведь его любишь, — заявляет бесстрастно. Надо же, догадался столько лет спустя.

— Люблю, конечно. Как брата и как друга. И если ты не прекратишь страдать фигнёй немедленно, я предам тебя анафеме.

Он сильный и быстрый, укладывает меня на лопатки так молниеносно, что даже не успеваю понять, как это произошло. Целует совсем нескромно, видимо, забыв, что на борту есть дети и посторонние.

— Ты же моя? — что за глупый вопрос. Киваю, прикусив губу. — Тогда придумывай нам фамилию. На следующей неделе займёмся новыми документами.

— А вот это ты зря, — смеюсь я. — С моей-то бурной фантазией. Не боишься?

Кир улыбается тоже:

— Помни в своих изысканиях, что эту фамилию будем носить не только мы с тобой, но и наши дети.

Блин, точно. Тогда Бонд, безусловно, отпадает. И я смеюсь снова. Смеяться и радоваться жизни приятно. Особенно в компании такого соблазнительного контрабандиста и убийцы. Какая там фамилия была у крёстного отца?

КИРАМ

Слышать, как она радуется Джонсону, премерзко. Почему для меня у моей бейгали только насмешки и упрёки? Ведь нам было хорошо вместе когда-то, легко и весело. Куда всё это делось? Выходит час спустя довольная, словно и не было никакой депрессии. Есть, конечно, слабая надежда, что так рада она возможности поговорить с Эриком, но… Что-то не верится. И всё-таки моя. Не отдам. Судя по хитрому выражению лица, задумала какую-то пакость. Это хорошо, в её исполнении даже пакости выходят забавно.

— Андолини, — выдаёт задумчиво и неуверенно, я не понимаю, к чему это. Фокусируется на мне. — Фамилия.

— Боюсь представить, из каких глубин сознания ты её откопала, и что она значит.