Неразрезанные страницы

Она стянула с плеч пальто, хотела привычно кинуть его на полосатую оттоманку, но тут писательница с криком:

– Не-ет! – ринулась к ней и пальто отобрала.

Митрофанова несколько оторопела.

– Ты что, Маня?!

– Алекс, забери пальто.

Он подошел и забрал.

– Анне уже настучала? – осведомилась Поливанова и покосилась на оттоманку. – Доложила, что я при смерти?

«Придется все менять. Придется менять обивку и сломанные ножки. Или выбросить ее совсем, что ли?..» – подумала она.

– Никому и ничего я не докладывала! – возмутилась Катя. – Мне позвонил Столетов и рассказал, что с тобой беда. И я приехала!..

– Молодец, – непонятно похвалила Поливанова.

Ни за что она не станет выбрасывать оттоманку! Ей лет сто или сто пятьдесят, наверняка и не такое переживала! Переживет и на этот раз.

Рассматривая Поливанову, которая рассматривала оттоманку, Катя вдруг догадалась:

– Я не вовремя, что ли? – и посмотрела на Алекса. Тот кивнул. – Ну, я тогда сейчас уйду, прошу прощения, что так получилось…

– Ой, все, хватит! – перебила ее Маня с досадой. – Все в порядке, ты очень вовремя. Мы просто разговаривали… о жизни. Но мы еще успеем!

– А вдруг не успеем? – Это Алекс спросил, и они обе на него посмотрели.

У него был недовольный вид – именно недовольный, а не смущенный. Он стоял бледный, почти зеленый, под глазами чернота. Длинные волосы лезли в лицо, и он то и дело мотал головой, откидывая их.

Митрофанова вздохнула. Такой трудный человек. Трудный, странный, иногда неприятный. Влюбиться бы Мане в простого, хорошего парня, на щеках румянец, в плечах косая сажень!.. А она влюбилась… в писателя.

– Вот что, Катя, – сказал писатель, подумав. – Это очень хорошо, что вы приехали. О жизни мы, наверное, в самом деле успеем потом договорить, а сейчас отвезите меня в поселок «Барские угодья» на улицу Новую, дом номер пять. Мне самому не добраться.

– Алекс, зачем ты туда собрался?! – тут же встряла Маня. – Мы даже не знаем, кто там живет.

– Никоненко обещал узнать.

– Но ведь пока не узнал!

Он подошел к Мане, потянул за майку и поцеловал в губы. Посмотрел в лицо и ушел по коридору в прихожую.

Митрофанова с Поливановой уставились друг на друга.

– Манечка, расскажи мне, что случилось! Я ничего толком не поняла! Кто на тебя напал, зачем?! Как они оказались у тебя в квартире? Ты что, их пустила?

– С ума сошла?

– Расскажи, Манечка!

– Расскажу, – согласилась Поливанова. – Потом. Сейчас у меня сил нет. И вообще!..

Она тоже пошла по коридору, только в сторону кухни, и говорила теперь издалека. Митрофанова, помедлив, двинулась за ней.

– У меня по всем приметам непременно должен случиться посттравматический психоз! Он всегда случается! И мне понадобится специалист по стрессам из МЧС! Хочешь чаю?

– Самый лучший специалист по твоим стрессам – это я, – объявил Алекс, появляясь на пороге. – Поедемте, Катя?

– Она даже чаю не попила! – возмутилась Маня.

– Вы хотите чаю?

Митрофанова, которая хотела чаю, бутербродов, утешать Маню, слушать про Алекса и рассказывать про того мужика из спортзала, а ехать никуда не хотела, моментально сказала, что ей ничего не нужно и она готова.

Маня пожала плечами. Ей тоже не хотелось, чтобы все вот так взяли и уехали!.. Ей хотелось разговоров, утешений, на диване полежать, ручку под щечку, и чтоб Алекс сидел рядом, жалел ее и гладил по голове. Ей хотелось, чтобы он был рядом и пел ей песенку про лису – это же так важно и замечательно!..

– Позвони мне, – тусклым голосом попросила она то ли Катю, то ли Алекса.

Оба кивнули.

В машине они почти не разговаривали – Алекс думал или дремал, непонятно, а Катя слишком мало его знала, чтобы приставать с расспросами. Слишком мало знала и побаивалась.

Когда с горем пополам они выехали на Ленинградку – утренний транспортный коллапс потихоньку сменялся дневным, – Алекс вдруг спохватился, что нужен пропуск.

Он долго и бестолково искал телефон, рылся в карманах, в сумке и снова в карманах и в конце концов попросил Митрофанову позвонить ему – чтобы определить местонахождение мобильника по звуку.

Она позвонила, они стали прислушиваться. Телефон грянул из «бардачка». Алекс ничуть не смутился.

…Как такого можно любить, думала Митрофанова, косясь на него. Заботиться о нем, печалиться, отчаиваться?! Он же ненормальный!.. Как с ним можно разговаривать, если кажется, что ему все известно наперед, и он постоянно размышляет о своем, и очень быстро начинает скучать, и даже не дает себе труда скрывать это? Как можно его любить, если он толком не знает, на какой улице расположено родное издательство – а он не знает! – зато наизусть помнит Сумарокова?! Как можно с ним спать, ужинать, делить… быт, если он вообще не понимает, что такое быт?! Он кладет телефон в «бардачок» в чужой машине, потом ищет его по всем карманам, зато искусно решает всякие головоломки, не имеющие к жизни никакого отношения?!

– Какой номер у вашей машины? – спросил Алекс, не отрываясь от телефона.

Митрофанова назвала номер и потом три раза поправляла, потому что он никак не мог правильно повторить все цифры, и в конце концов сама запуталась. Невозможный, ужасный человек!

Бедная Маня.