Непрошеная повесть

Около полуночи государь вышел ко мне. Я глядела на его неузнаваемо изменившийся облик, озаренный ярким светом луны, сиявшей на безоблачном небосводе, и слезы туманили взор, мешая ясно увидеть его лицо. Он говорил о многом, а я слушала, как он вспоминал минувшие времена, начиная с той поры, когда я малым ребенком сидела у него на коленях, и вплоть до того дня, когда, покинув дворец, навсегда с ним рассталась.

— Наша жизнь полна горя, так оно и должно быть, ибо мы живем в мире скорби… Но все же почему ты ни разу не пришла, не пожаловалась на свою тяжкую участь? — спросил он. Но о чем бы я стала жаловаться, если не о том, что он забыл меня, бросил, обрек на скитания по свету? А об этом горе, об этой обиде кому я могла поведать? И кто бы меня утешил? Но открыто высказать все, что было на сердце, я не могла и лишь с волнением слушала его речи. С горы Отова доносился жалобный клич оленя, колокольный звон в храме Фусими возвестил приближение утра.

И колокол гулкий,
и трубный олений призыв
меня вопрошают -
о чем под небом рассветным
проливаю сегодня слезы?…

Рассвело, и я ушла, унося глубоко запечатленный в сердце облик государя, и рукава мои были влажны от слез. Когда я уходила, государь сказал:

— Хотелось бы снова встретиться с тобой такой же лунной ночью, пока я еще живу в этом мире… Но ты как будто вовсе не стремишься к свиданиям, все время твердишь только о встрече на том свете, в раю… Отчего это? Какой зарок ты дала в душе? Дальние странствия на восток страны или даже в Танскую землю — обычное дело для мужчин, но женщинам, я слыхал, не под силу столь трудные путешествия, для женщин в дороге слишком много преград… Кто же твой спутник, вместе с тобой бегущий прочь от скорбного мира? С кем ты заключила союз? Не может быть, чтоб ты странствовала одна! Из твоих рассказов я заключаю, что люди, с которыми ты обменивалась стихами, не просто первые встречные, случайные спутники, обычные любители поэзии танка… Наверное, вас связывали тесные узы, соединяющие женщину и мужчину… Иначе не может быть, ведь на твоем пути встречалось так много мужчин… — упорно выпытывал государь.

— С тех пор как, покинув девятивратную [134] столицу, окутанную весенней дымкой, я пошла бродить сквозь туманы, — ответила я, — нет у меня пристанища, где я могу хотя бы на одну ночь спокойно преклонить голову. Ибо сказано: «Нигде не обрящете вы покоя!» И еще сказано: «О деяниях, свершенных в прошлом, узнаешь по воздаянию в нынешней жизни!…» Теперь я наконец поняла, что все мои горести — не что иное, как возмездие за грехи, свершенные в былых воплощениях. Союз, однажды расторгнутый, вновь заключить невозможно! Я родилась в семье Минамото, ведущей свой род от великого Хатимана, но тем не менее знаю — здесь, в этом мире, мне больше не видеть счастья… И все же, придя в восточные земли, я прежде всего поклонилась святилищу Хатимана, великого бодхисаттвы, на Журавлином Холме, Цуругаока. Я просила об исполнении заветной моей мечты — о воскресении к жизни вечной в раю, об искуплении моих грехов. Я говорю вам чистую правду, ибо недаром сказано: «Только правдивые сподобятся благодати!» Я исходила земли Востока, была всюду, вплоть до равнины Мусаси, до речки Сумиды, но за все это время ни одной ночи не провела в любовном союзе. Ибо согреши я хоть один-единственный раз, священная триада бодхисаттв в храме на Журавлином Холме навеки отвергла бы меня, изгнав из числа живых созданий, спасти которых эта троица клятвенно обещала, — я навсегда погрузилась бы в глубину преисподней, в ад Бесконечный! Если бы я заключила любовный союз во время паломничества к святыне Исэ у чистых вод речки Исудзу, если бы привязалась там к кому-нибудь сердцем, великий Дайнити-Нёрай, владыка и спаситель обоих миров, Телесного и Духовного, в тот же миг обрушил бы на меня свою кару! Стихи об осенних хризантемах, что сложила я в Наре, у подножья горы Микаса, возникли просто в порыве чувств, под впечатлением минуты. Если бы там, в Наре, я вступила в любовную связь, прилепилась бы к кому-нибудь сердцем, великий бог Касуга, охраняющий все четыре стороны света, отвернулся бы от меня, лишив бы защиты. Тогда напрасны стали бы все испытания, которым я себя подвергала, в удел мне достались бы лишь тяжкие муки в подземном мире!