Неприкасаемый

– Разумеется, бедняжка, вы ведь так утомились! – кивнула сердобольная женщина. – Эмилия, проводи-ка мисс Лейтон. Доброй ночи, голубка! Еще раз примите извинения племянника! А вы, дорогая, ступайте со мной в кухню, – улыбнулась она изголодавшейся Пиббоди.

Горничная вежливо поманила девушку за собой, и Офелия, лучшее ее рассмотрев, не могла не признать, как та пригожа. Тонкая и белолицая, точно статуя: совсем не такая, как Пиббоди, походившая круглыми глазами и сплюснутым носом на рыхлого добродушного мопса. При мысли, что рыжеволосая девочка, возможно, красивее ее самой, Офелия почувствовала укол зависти.

– Тебя зовут Эмилией?

– Да, мисс, – отозвалась та, оглядываясь через плечо.

– И сколько тебе лет?

– Семнадцать будет, мисс.

На втором этаже Эмилия толкнула одну из дверей, и мисс Лейтон ахнула в изумлении. Отведенная ей спальня была достойна герцогини: пурпурно-золотые тона – богатые, но не вычурные – лепнина на потолке, картины, изысканные ткани для обивки. Ее восхитил и туалетный столик из красного дерева с широким трюмо, и изящный секретер, и плюшевые кресла, и большая кровать, по столбам которой ползли, как живые, резные стебли плюща. Балдахин из пунцовой парчи – слишком роскошный по сравнению с легким светлым пологом, к которому Офелия привыкла дома. Ее вещи уже ждали в углу, а от растопленного камина исходило тепло. На столике, как знак внимания от хозяина, стоял букет алых и белых роз. Мисс Лейтон поклялась, что с утра во всех подробностях опишет это в дневнике. Ее комната! Неужели, такую жизнь подарил ей покойный лорд Рэдклифф в своем завещании?

Взгляд Офелии остановился наконец на Эмилии, скромно дожидавшейся приказаний, и она, чужая, подобострастная, с холодными зелеными глазами, стала девушке вдруг неприятна.

– Это все, ты свободна.

Когда же в комнату вкатилась наконец Пиббоди, с ней ворвался дух чего-то домашнего, и Офелия заулыбалась. От рук Хелен пахло элем, ветчиной и хлебом, и девушка жадно вдыхала знакомый с отрочества запах, пока камеристка толстыми, как сосиски, пальцами расстегивала крючки и развязывала узелки. Никогда еще не было так приятно Офелии освободиться от тисков корсета и тугого турнюра и ощутить на теле мягкость сорочки. Перед трюмо она сидела уже в забытьи, в то время как Пиббоди выбирала для нее атласную ленту.

– Так мы с вами и заживем. Лорд Рэдклифф хороший человек, и дом у него хороший, – позевывая, приговаривала женщина.

Офелию тоже сморило, и показалось вдруг, что в особняке она пробудет недолго и вернется вскоре в родную провинцию.

Когда Пиббоди откланялась, Офелия еще раз огляделась вокруг. В одиночестве прошел и первый восторг, и тоска по Эссексу, навеянная присутствием камеристки – осталось состояние полусна, смешавшееся с чем-то вязким, дурманящим, отчего делалось не по себе. В жарко натопленной комнате аромат цветов казался опьяняющим и тяжелым, и Офелии чудилось, что она не одна в спальне. Здесь словно бы всегда жила женщина… Какой хозяин расстарался так для своей подопечной?

Офелия мотнула головой, и взгляд ее упал на томик стихов, будто нарочно оставленный для нее у кровати. Любимые ею сонеты Шекспира… Как граф угадал? Забравшись с книгой под одеяло, девушка погрузилась в чтение при свете масляной лампы. Ее мысли путались, и веки наливались свинцом. Не прошло и десяти минут, как книга стукнулась о ковер, а державшая ее рука замерла, свесившись с края постели. Когда лампа потухла, Офелия уже спала, как младенец.

Глава 2

– Хорошо вам спалось, голубка? Племянник в город уехал чуть свет, не велев вас будить, – сказала миссис Карлтон Офелии, когда та, отдохнувшая и полная сил, спустилась на завтрак.

Посреди столовой стоял длинный стол, за которым без труда уместилось бы тридцать персон, и Офелия чувствовала себя за ним неуютно. Однако стеснение мигом забылось, когда на тарелках веджвудского[8] фарфора внесли разнообразные кушанья. И чай в Эссексе не был таким ароматным и вкусным, как здесь.

– Чай лорд Рэдклифф поставляет из Индии и Цейлона, – похвасталась миссис Карлтон, сделав глоток. – Его вся страна пьет, только подумайте!

Из ее милой болтовни девушка узнала кое-что о своем новом доме. Помимо мальчишки, ходившего за лошадьми, да нескольких безликих судомоек, в услужении его милости находились еще четверо. Рыжеволосая Эмилия, экономка – высокая и сухопарая Сара Бейли, почему-то называвшая графа «молодым хозяином» (надо думать, по старой памяти – ведь женщина наверняка знала его ребенком). За все трапезы в доме отвечала кухарка Мэри Гейл, а знакомый Офелии с вечера Томас, муж Мэри, был и кучером, и садовником, и помогал везде, где нужна мужская рука. Четверо слуг на громадное поместье! Но хозяин, конечно, распустил основной штат на время, пока жил за границей.

После завтрака миссис Карлтон вызвалась провести экскурсию по особняку, и Офелия с радостью согласилась, отпустив камеристку на кухню, поближе к еде.