Неправильный лекарь. Том 2

— Да как так-то? — удивился я. — Их там несколько человек что ли привезли?

— Не имею понятия, — пожал он плечами. — Что-то пациент наш дышит неважно, глянь что там сперва.

Я переключился на рёбра. Дядя Витя оказался прав, но как только пациента уложили на манипуляционный стол, этого не было так заметно. Дыхательные движения грудной клетки выраженно ограничены, словно он вдохнул и не может выдохнуть, дыхание частое, поверхностное. Сканирование рёбер показало оскольчатый перелом одного из них с повреждением ткани лёгкого, которое сжималось, а в грудной полости нарастало количество воздуха. Клапанный пневмоторакс, ядри твою налево! А у нас мозгоправ занят!

— Света, инструменты! — скомандовал я медсестре, которая видимо надеялась, что мы и так справимся. — Анестетик набирай, потом скальпель и дренаж!

Эх, жаль нет электроотсоса, чтобы полностью вывести воздух из плевральной полости. Ну уж лучше переведём клапанный пневмоторакс в открытый, он хоть дышать сможет, а то уже синеть начинает. Я быстро сделал «лимонную корку», обезболив кожу в области верхнего края шестого ребра по средней подмышечной линии, остаток анестетика ввёл глубже и сразу взялся за скальпель. Когда вошел в плевральную полость, в лицо под давлением ударила струйка воздуха с брызгами крови. Как говорится, принял боевой раскрас.

— Дренаж, Света!

Через секунду в руке появилась гибкая трубка, которую я затолкал в плевральную полость, потом одним широким швом прихватил дренаж к коже, чтобы он никуда не делся, пока я буду заживлять образовавшийся на поверхности лёгкого клапан.

Я до сих пор помню, как тяжело было отцу, когда он исцелял рану на моём левом лёгком в мой первый день в этом мире. Казалось бы, чего сложного? Ранка небольшая, я залечивал гораздо более серьёзные, а тут возникают проблемы. А проблема в том, что нет прямого контакта с раной и немалый слой воздуха между грудной стенкой и лёгким, который не очень охотно проводит поток магии к цели, это же не молнии.

Надеюсь, что у меня получится лучше, отец ведь не пользуется тонкими пучками, а льёт поток, большая часть из которого теряется на пути к такой ране. В первую очередь надо разобраться с оскольчатым переломом ребра, иначе всё начнётся сначала. Максимально сконцентрировавшись на тонком луче магической энергии, я начал перемещать и поворачивать фрагменты ребра, чтобы слепить из них единое целое. Один малюсенький осколочек никуда не хотел помещаться, оказался лишней деталью. Я прижал его к месту перелома, пусть костная мозоль в этом месте станет ещё крепче. Заживление ребра произошло довольно быстро. Ещё два ребра были сломаны без смещения и образования отломков, зажили ещё быстрее.

А вот теперь самое интересное и увлекательное. Перед тем, как приступить к заживлению раны на лёгком, я закрыл глаза и на пару минут погрузился в медитацию. Слышал, как открылась дверь, как Корсаков приветствовал всех и занялся стонущим от боли пациентом. Вскоре тот затих и ровно засопел. Дыхание оставалось учащённым, но уже не так.

Я открыл глаза, кивнул Борису Владимировичу и приступил к первой попытке исцеления раны на лёгком. Воздушный барьер в грудной полости упирался до последнего и не собирался уступать. Тогда я добавил поток энергии, а пучок сделал ещё тоньше. Он неохотно подался вперёд, словно робко принюхивался к тому месту, куда я его посылаю. Спустя несколько минут в результате нелёгкой борьбы, мне удалось внедрить пучок в рану на лёгком и заживить её.

— Свет, спринцовка есть? — меня вдруг осенила идея.

Раз нет в наличии всяких там отсосов и гармошек, выход всё равно должен быть. Можно в конце концов и ртом из плевральной полости воздух отсосать, но как-то не эстетично. Если не будет выбора, то так и сделаю. Но прикладываться к дренажу не пришлось, через минуту у меня в руке появилась резиновая груша грамм на двести объёмом. Илюху поставил играться с зажимом, чтобы отпускал, когда я тяну воздух и зажимал, когда я отсоединяю грушу, чтобы её сжать. Через пару минут груша перестала расправляться, значит свободный воздух там закончился. Перед тем, как изъять дренаж, наложил шов на кожу, который затянул сразу, как только Юдин извлёк трубку из плевральной полости. Мы с Илюхой облегчённо вздохнули и переглянулись, вытирая пот со лба.

— А чё это вы обрадовались? — едко поддел Виктор Сергеевич. — Расслабились они. Это только начало, дерзайте братцы дорогие, вам там переломов до обеда хватит.

Мы снова синхронно вздохнули, только уже более грустно и распределились, кто чем занимается. Я взял на себя бедро и таз, Илья должен был привести в порядок плечо и кости носа. По поводу последних я сказал ему, что если не получится поставить на место, то пусть зовёт меня.

Мы оба были те ещё мастера, периодически приходилось останавливаться, погружаясь в восстановительную медитацию, чтобы не отрубиться от истощения. Общими усилиями мы смогли привести пациента в полный порядок, потратив на это ещё примерно полчаса. Я уже вздохнул с облегчением, вытирая пот со лба, как взгляд упёрся на шов на коже, где стоял дренаж.