Непорочная пустота. Соскальзывая в небытие

В стрессовой ситуации полагайся на подготовку — этим кредо руководствовались спасатели всего мира, чтобы оставаться сосредоточенными и делать свою работу. Но к некоторым вещам подготовиться невозможно. Никто никогда их не предусматривал. Таннер стыдился того, что позволил отвращению завладеть собой. Стыдился того, что отскочил в сторону и ударил Вала коленом в челюсть, не зная, как еще поступить.

Вал не шевелился, просто лежал на боку, и второй телефон торчал у него между губ, точно серебристый язык. Больше всего Таннер стыдился своего желания уйти, оставить все на волю судьбы. В жизни Дафны и без этого психа хватало сумасшествия.

Ах да. Он же должен помогать людям.

Даже таким, которые кажутся чем-то иным, надевшим человеческую кожу.

* * *

Уделим секундочку тому, чтобы пожалеть красного карлика. Он заслуживал лучшей участи, бедняжка. Но разве кому-то есть дело до того, кто и чего заслуживал?

Пропавшие луны — это одно, особенно те, что окружают наших сторожей — газовых гигантов. Что вы там сказали — Европа пропала? Что ж, Юпитеру есть чем утешиться — у него еще шестьдесят шесть спутников осталось.

А вот когда начинают гаснуть звезды, на это обращают внимание все. Кто угодно может увидеть это невооруженным глазом, если знает, куда смотреть. Вы можете разглядеть в ночном небе свежую дыру в форме звезды, новую черную пустоту, которая сливается с прежней, делая ничто немного больше.

Они, разумеется, гаснут постоянно. Где-то там. Мы это знаем. Посмотрите на ночное небо достаточное количество раз с достаточным количеством людей, и гарантирую вам — кто-нибудь, убежденный, что говорит вам об этом первым, скажет, что свет, который мы видим сейчас, покинул свой источник тысячи, миллион или даже миллиард лет назад.

Благонамеренные ботаники на этом и останавливаются. Беспардонные мудаки добавляют, что поэтому нет никакого смысла загадывать желания, глядя на звезду. Мы видим лишь свет. Сама звезда давно мертва. Прямо как твои мечты, неудачник.

Но когда это случилось с системой Альфа Центавра, мы не смогли просто так отмахнуться. Это ведь — с галактической точки зрения — были наши ближайшие соседки, отделенные от нас всего-то жалкими 4,37 световыми годами: две звезды, расположенные так близко, что казались одной.

Они были там, когда рождалось наше собственное солнце. Они наблюдали за нами все это время. Когда некая тварь с плавниками, похожая на илистого прыгуна, впервые выползла из моря — они были там. Когда первые прямоходящие обезьяны остановились, чтобы с восторгом взглянуть на то, что находилось за пределами древесных крон, — они были там. Когда первый человек, отшлифовавший стеклянные линзы, навел их на звезды и обнаружил, что третья по яркости среди них — на самом деле не одна звезда, а две, они улыбнулись в ответ и сказали: «Неплохо… вы раскрыли наш секрет. Посмотрим, на что вы еще способны».

На протяжении всей нашей истории они висели там, наверху, словно обетованная земля для какой-то лучшей, более совершенной версии человечества. Ждали, когда мы воплотим свой потенциал. Как только мы научились бы путешествовать между звезд — эта парочка стала бы первой остановкой. А если бы вокруг одной из них обращалась пригодная для обитания планета — эй, да это же целых два новых солнышка, под которыми можно нежиться. Даже три, если считать их тусклого младшего брата-заморыша, болтавшегося поодаль.

А потом, словно договорившиеся о самоубийстве близнецы, они погибли одновременно. Первый тревожный сигнал поступил, когда свет Альфы Центавра A за четыре месяца снизился на ошеломительный двадцать один процент. После этого конец стал приближаться со всей стремительностью огромных вращающихся тел, что разрывают друг друга на части силами своего притяжения: Альфа Центавра B устремилась к своей сестре и вместе с ней забилась в агонии, погасла и умерла.

А Проксима Центавра, красный карлик, увязавшийся за ними тусклый младший братец, слишком далекий, чтобы катаклизм погубил и его, остался один-одинешенек в небесах.

Они были нашими ближайшими соседками, появившимися прежде нас, а потом исчезли, оставив людей еще более одинокими во тьме.

Но это все было посмертное шоу. Световые годы, помните?

Их не было уже почти четыре года к тому времени, как мы что-то заподозрили. Мы могли только смотреть, как это происходит, зная, что вглядываемся в бездну прошлого, которое не можем изменить, прозревая будущее, казавшееся уже не таким незыблемым, как раньше.

Но боги заметили.

Они, должно быть, поняли, что происходит, задолго до нас. Боги запаниковали и стали действовать в собственных интересах единственным доступным им методом — с помощью людей, — точно зная, что скорость света была нашей главной и неистребимой слабостью.

Это Аттила впервые заставил меня посмотреть вверх и вовне. Исчезновение Европы означало для него что-то важное, я просто не знала, что именно. К тому времени, как погибла Альфа Центавра, я переехала к Валу, который подумал: хм-м, очень интересно — а не улучшит ли телескоп твое самоощущение?

Спасибо, нет. Твердь над нашими головами — обман.