Неожиданный поворот

Не тронутый объяснениями Джилл, Эйден изучал ее с холодным бесстрастием. Тень прежнего Эйдена, беспрестанно увеличиваясь в размерах, постепенно заслоняла нынешнего.

— Полагаю, ты понимаешь, что я не могу тебе верить. Но и не верить тоже не могу, — спокойно произнес он. — Я предпочитаю сам прийти к какому-нибудь умозаключению, когда смогу отличать вымысел от истины. Ты, — он покачал головой, — ты доказала, что обладаешь недюжинными актерскими способностями.

Джилл вытащила из кармана носовой платок и вытерла нос.

— Собираешься уехать из дому? — спросила она, вспомнив их разговор в машине на пути к аэродрому.

— Не так скоро, как тебе хотелось бы. — Он скользнул по ней настороженным оценивающим взглядом. — Развод для меня вещь известная; я знаю: если выеду, это будет расценено как бегство и может усилить твои позиции в борьбе за дом и за Мэдди. Нет, боюсь, тебе придется еще некоторое время терпеть мое присутствие. Ничего, ничего, твой друг Эрик и адвокат-людоедка подождут.

Джилл прикрыла глаза.

— Я даже не знаю, с чего начать. Столько ты всего наплел.

— Да? — Эйден поднялся и пошел к двери, но вдруг остановился. — Кто-нибудь в курсе, что мы разводимся?

Джилл покачала головой.

— И даже твоя мать не знает?

— Нет.

— Значит, один только Эрик. Так, так. — Он повернулся и пошел прочь. — Не трудись сегодня приходить ко мне помогать с раздеванием. От запаха лицемерия меня может стошнить.

И несмотря на ранний час, он ушел в гостевую и захлопнул за собой дверь. Джилл, совершенно разбитая, свернулась комочком в углу дивана.

Какая-то ее часть хотела броситься за ним. Но что она ему скажет? Что он заблуждается? Она это уже говорила. Он ей не поверил тогда, не поверит и сейчас.

Джилл прижала кулак ко рту, на глаза снова набежали слезы. Вот дьявольщина! Надо держать себя в руках. Слабость всегда вызывала у нее презрение. Слабостью ничего не достигнешь.

К тому же время на ее стороне. Рано или поздно, с помощью доктора Грогэна или без нее, но память Эйдена восстановится полностью, и тогда ее поведение получит оправдание. Он вспомнит, как не хотел иметь детей, как упорно избегал Мэдди, и поймет, что она говорила правду.

Но эта мысль была малоутешительна. Так или иначе, их браку придет конец. Даже если Эйден сумеет изменить свое отношение к работе и семье, он и сам не захочет оставаться с ней. Утаивая от него правду, она унизила его и навсегда лишила доверия к ней. Он усмотрит в ее действиях двойное предательство — ведь она совершила их в тот период, когда он не владел собой. Он, потерявший руль управления своей жизнью, находился целиком и полностью в ее власти.

Понять Эйдена нетрудно. Не следовало не только принимать его ласки, но и поощрять их. Будь она на его месте, тоже рассердилась бы и обиделась.

Но ведь и ее можно понять. Ни обмануть его, ни унизить она не собиралась. У нее было одно желание — помочь ему как можно скорее выздороветь.

Джилл уронила разламывающуюся от боли голову на руки и застонала. Да ведь не в этом дело. Сегодня она призналась самой себе, что пустила все «на самотек», потому что полюбила нового Эйдена. Но откуда ему знать, что у нее просто не хватило решимости сказать этому Эйдену «я тебя люблю»!

Ее взор упал на ковер. Вот здесь он сегодня ласкал ее… Джилл любит его. Сколько она ни предупреждала свое сердце, толку никакого — она полюбила.

Сейчас она может пойти в комнату к Эйдену и поведать ему все, что творится в ее сердце. Объяснить, что она не «вводила его в заблуждение», а по-настоящему любила. Может, броситься в его объятия и умолять забыть о разводе? Возможно, он поверит ей и останется.

Но что потом? Что?

Кем будет Эйден завтра утром, когда проснется Мэдди? А через неделю? Точно она, конечно, не знает, но предположить может. Как бы она его ни любила, благополучие дочери ей важнее собственного счастья. А отец, который не хотел иметь дочь и постоянно не замечал ее, может принести крошке один вред.

Нет, она не пойдет к нему и не расскажет, что творится в ее сердце. Эйден, слава Богу, знает уже, что они решили разойтись, и пусть все идет своим чередом.

Джилл встала с дивана, выключила свет и отправилась к себе в спальню. Ей хотелось поскорее уснуть, чтобы этот проклятый день наконец кончился.

Заснула она, однако, лишь далеко за полночь, а пробудилась рано — вместе с птицами, не чувствуя никакой бодрости. Зеркало подтвердило ее опасения — под глазами круги, в лице ни кровинки. Лечь, что ли, обратно в постель и проспать как можно дольше? Но нет, это не выход из положения.

Она заставила себя встать и пойти в ванную. Приняла сильный освежающий душ. Двигаться по-прежнему не хотелось, но, вытершись насухо, она почувствовала себя гораздо лучше.

Вытаскивая из занимающего всю стену гардероба джинсы и белую блузку, она ощутила любимый запах — запах одежды Эйдена, висевшей в углу. Поддавшись искушению, она прижалась щекой к рукаву серого шерстяного пиджака и долго поглаживала его пальцами, вкладывая в это движение все свое чувство. Но, спохватившись — опять нюни распустила! — быстро захлопнула дверцу.