Неожиданная смерть

— Господи, я тоже не знаю. Это звучит дико — Мишель и такая вот особа… и я теперь понимаю — может быть, если бы я вообще ничего не говорил об Эйлин, то ее… притягательность сошла бы на нет сама собой. Притягательность, Бог мой. Но едва я заикнулся — и единственно для того, чтобы возразить, — она стала ее защищать, — он пожал плечами. — Я думаю, могла бы. Не знаю.

— О ком… о ком вы говорите? — с дрожью в голосе спросила Луиза Стэнъярд. — Кто такая Эйлин?

Трулок повернулся к Стэнъярду:

— Я же говорил вам. Я пытался вам рассказать об этой девице Родни. Разве вы не поняли, что я о ней сказал? Разве…

— Я подумал, что ты, вероятно, преувеличиваешь, — девушка, учившаяся с Мишель в одной школе…

«Но в наше время, — подумал Мендоза, — или, возможно, во все времена с любой ступеньки лестницы можно скатиться в грязь на самое дно. И некоторые намеренно в ней валяются».

— Подождите, — вдруг сказал Трулок. — Подождите. Я вспомнил, что она сказала… — его лицо исказилось. — В понедельник вечером. Как раз… как раз перед тем, как мы встали из-за стола. Я говорил о том о сем, а Мишель сказала… сказала: ей бы хотелось услышать, что скажет Эйлин об этих ужасных обвинениях, что я просто ревную и не хочу, чтобы у нее вообще были какие-то друзья… Господи, значит ли это, что она и вправду, может быть, сбежала к этой суке? Вы теперь говорите, что у нее были деньги…

— Это возможно, — ответил Мендоза. — Да, вполне.

Когда Хакетт приехал к Дюрану, в квартире был беспорядок. Миссис О'Коннелл быстро и энергично перебирала и раскладывала одежду и личные вещи своей мертвой дочери, чем избавляла ее мужа от муки делать это самому. Дюран за кухонным столом пил кофе и вяло поздоровался с Хакеттом.

— Я понимаю, мистер Дюран, что вчера вам было не до того, — сказал Хакетт, садясь напротив. — Но на этого человека падает очень сильное подозрение, поскольку его отпечатки обнаружены в спальне. У нас есть описание его примет, и я бы хотел, чтобы вы подумали и сказали, не похож ли он на человека, которого вы знаете.

— Вы все о том же — человек, которого мы знали, — ответил Дюран. — Я совершенно убежден, что это невозможно. Просто кто-то увязался за ней на улице — это могло бы случиться. А затем позвонил в дверь.

— Все же будьте добры… — Хакетт прочел ему описание примет Ричарда Аркетта. На этот раз Дюран слушал.

— Нет, — сказал он, покачав головой. — Мне никого не напоминает… но это довольно-таки общее описание, верно? Не так уж мало мужчин роста шесть футов один дюйм, веса сто восемьдесят фунтов, с каштановыми волосами, карими глазами. Сказано, что нет никаких шрамов или чего-нибудь такого. Это может быть кто угодно.

— Но никаких даже смутных воспоминаний?

— Нет. Мне очень жаль. Я по-прежнему думаю, что это был просто кто-то из той шпаны, которой нынче кишат улицы.

В кухню торопливо вошла миссис О'Коннелл:

— Прошу прощения, что была с вами вчера груба, сержант. Я знаю, вы делаете все, что можете. Боб, тебе надо было предложить сержанту кофе, — не слушая вежливого отказа, она поставила на стол чашку, налила. «Кофе, конечно, — нечто совсем другое», — уныло подумал Хакетт; кофе без сливок и сахара он за таковой не считал. — Боб, я отобрала кое-какие вещи в пользу бедных — одежда, которую не стоит оставлять. Но я знаю, ты не будешь возражать… Китти и Бриджит носят один размер — это моя вторая дочь, — пояснила она для Хакетта, — и неразумно хорошей одежде пропадать зря. Я заберу вещи, что получше, домой, для Бриджит. Ты не против?

— Конечно, нет, — хмуро сказал Дюран. — Это всего лишь… разумно.

— Правильно, — она так же поспешно вышла. Хакетт не знал, о чем еще спросить Дюрана. И, разумеется, официальное описание Аркетта могло бы подойти множеству мужчин. К сожалению, нет ни одной его фотографии. Хакетт рассеянно пил черный кофе.

— Эти кофейные чашки… — проговорил он. Потому что казалось странным: если Китти в то утро подавала кофе каким-то знакомым, отчего же они не явились, чтобы об этом рассказать?

Миссис О'Коннелл снова вошла:

— Боб, ты хочешь оставить себе что-нибудь из ее украшений? Пожалуйста — не очень много, конечно, но, например, жемчужное ожерелье, которое мы ей подарили на восемнадцатилетие, и кольцо, которое она носила в старших классах…

— Я… я бы хотел ее обручальное кольцо, — сказал Дюран. — Пожалуйста.

— Конечно, конечно, — она похлопала его по плечу и вышла.

— Я всегда говорил, — произнес Дюран, — это не… то, что вы думаете. Просто кто-то чужой… увидел ее, захотел… она была такой красивой… и в наше время, когда всех преступников выпускают на свободу, когда они так и кишат на улицах…

— Конечно, могло произойти и так, — сказал Хакетт, — но отпечатки определенно говорят, что здесь был Аркетт, и за ним уже числится кое-что такого же рода. Сто к одному, именно Аркетт убил вашу жену, Дюран.

— И вы не можете его найти?

— Если бы вы… — чуть не ответил резкостью Хакетт, но прикусил язык. Непохоже, чтобы Дюраны знали Ричарда Аркетта. К тому же это действительно весьма общее описание.