Неон, она и не он

Полюбив одиночество и печаль, избегая шумных, бессмысленных компаний, она тихо прожила следующие два года, оплакивая порушенное счастье и бесконечно жалея лишь об одном – зачем она его послушалась и не родила!

Она отклоняла приглашения друзей и подруг, чья относительно благополучная жизнь находила достаточно поводов для совместного веселья. «Не хочу кислым видом портить вам праздник!» – говорила она. В марте две тысячи третьего она все же позволила себе присутствовать на бракосочетании Марии, где была свидетелем невесты, а затем и на самой свадьбе, пробыв там не более часа. Глядя на счастливую подругу, за которую была искренне рада, она удивила себя, подумав: «Легче некрасивой толстушке пролезть в игольное ушко, чем красавице задержаться в Эдеме…»

На годовщину Володиной смерти она отправилась в Подпорожье, и сестра его, Вера, нашла, что она сильно изменилась. Нет, она по-прежнему красива даже без косметики, но красота ее какая-то усталая и равнодушная. «Не греет…» – осторожно выразилась Вера, полагая по молодости, что жизнь остановить невозможно, что и подтвердила делом, выйдя через полгода замуж. Наташа приехала на свадьбу, и сидя рядом с ее матерью, грустно улыбалась, глядя на воздушную невесту, на чьем месте в этой семье должна была сначала быть она.

Шло время, и все больше тускнела та сказочная пора, где остался ее Володя. Все дальше отставал от нее призрак, как отстает от тронувшегося поезда провожающий нас человек. Но еще долго колокол ее сердца звонил по нему, не уставая…

25

И вот после двух лет тихого печального существования в ее жизни наметился, как говорят в таких случаях, перелом. Перемены принес ее отец, занявший к тому времени видное положение на своем новотрубном заводе и получивший доступ к кнопкам управления. Будучи отцом любящим и заботливым, он придумал, как тонко и невинно учесть интерес дочери и расширить ее юридические угодья: следовало поменять фирму, занимавшуюся делами завода на Северо-западе, на другую и встроить туда Наташины услуги.

Он обсудил с дочерью свой план, она согласилась и указала на юридическое бюро «Феноменко и партнеры», имеющее на тот момент солидную в профессиональных кругах репутацию. Николай Михайлович приехал в Питер, встретился с Алексеем Феноменко и предложил защищать интересы завода, где только возможно, при условии, что этим у него будет заниматься его дочь. По правде говоря, для такого сытого и самодовольного заведения иметь клиентом еще один завод – все равно, что любовнице олигарха прибавить к коллекции бриллиантов лишний перстень. Но когда выяснилось, что папино предложение подкреплено необыкновенными достоинствами дочери, вопрос решился быстро и положительно. Были подписаны нужные документы, после чего мэтр обменялся рукопожатием с папой и поцеловал руку дочери.

Его бюро славилось связями, основательностью и продвинутостью, а сам он, несмотря на относительную молодость (сорок лет), считался одним из самых удачливых и успешных юристов города. Это был яркий, плотный брюнет с повелительными наклонностями, львиным рыком, хорошими зубами, раскатистым смехом и густым баритоном, которым он умело владел. Густые короткие волосы на голове полулежали стерней, закручиваясь на макушке воронкой. Обильная черная растительность произрастала на руках и, как потом выяснилось, покрывала все тело. Он умел производить впечатление свойского парня – при знакомстве стискивал руку, заглядывал в глаза и улыбался широко и доверительно. Естественно, играл в теннис и баловался горными лыжами. Был женат на некрасивой женщине и имел от нее пятнадцатилетнюю дочь.

Он был сколочен из той молодой деловой породы, что творческим возрастом удачно совпав с лихими переменами, набиралась соков, опыта и сил в самую зловонную пору всероссийского разложения. Он освоил и практиковал европейскую кабинетную систему, которая строит дело на плечах крепкого юриста, как строят спектакль на личности ведущего актера. Собственные таланты в сочетании с многозначительными московскими связями позволили ему занять влиятельное место в том замкнутом мире власти, к которому во все века принадлежит лукавая каста юристов, торгующая писаными законами себе на пользу. Вдобавок к внутреннему рынку его бюро являлось членом Европейской юридической ассоциации, которой он поставлял богатых российских клиентов, поскольку с другими дел не имел.