Неомифы (сборник)

Умей сидящий за мониторами экс-Двадцатый испытывать злорадство, он бы его, несомненно, испытал. В программу изначально не была заложена опция корректировки матриц вероятных реальностей при переброске в прошлое, превышающее по срокам физический возраст объекта. Тщательное изучение психологии и менталитета низшей расы, проведенное перед началом эксперимента, показало, что люди в большинстве своем стремятся попасть или в ближайшее прошлое, чтобы изменить его, или в будущее — руководствуясь свойственным данной расе любопытством. Кроме того, психологию детей никто отдельно не изучал: не предвиделось ситуации, в которой они решатся проникнуть в чужой дом. Итак, умей экс-Двадцатый испытывать злорадство, он бы его испытал. Однако сейчас одолевали более серьезные мысли. Не говоря уж о том, что Первому придется объясняться с Комиссией по Парадоксам и неким образом отыскивать попавших в слишком далекое прошлое малышей (причем абсолютно непонятно, возможно ли вообще их отыскать, и если «да», то в какой физической форме). Дальнейшее функционирование проекта оказалось под угрозой: пожар в незаселённом доме привлечет внимание аборигенов только тогда, когда пламя охватит всё здание и спасать технику будет поздно. Единственное, что экс-Двадцатому по силам предпринять в нынешней ситуации, — это нажать кнопку аварийной сигнализации, код пятьсот пятьдесят. Что он и сделал.

Его звали Симмонс. То есть для здешних жителей он был Симмонсом, хотя на самом деле носил другое имя. Вернее, не имя даже, а наименование. Набор цифр, который знали лишь те из его расы, кто обладал еще более высоким уровнем доступа к секретным сведениям, чем он сам. Секретность являлась смыслом и квинтэссенцией существования Симмонса: он оказывался по велению высших сил (не богов, но очень влиятельных индивидуумов) там, где необходимо, делал, что требовалось — быстро и четко, — и не менее стремительно исчезал, не оставляя после себя никаких улик. За свою карьеру, продолжительность которой также держалась в тайне, он не единожды спасал правительство родного мира из безвыходных положений. Даже разумным гусеницам из Туманности Андромеды не хватило бы конечностей, чтобы подсчитать число проведенных им операций. Симмонс никогда не допускал ошибок. Симмонс никогда не волновался. Симмонсу было неведомо слово «невозможно». Именно поэтому его избрали для выполнения сложнейшей и крайне важной задачи. Разобраться с возникшими трудностями агенту поручил экс-Двадцатый, ныне откликавшийся на числительное Трехсотый. Тот рассчитывал, что после удачной операции будет восстановлен на должности главного инженера. Симмонс же воспринял это просто как очередное задание.

Бесстрастные глаза, умело смоделированные лучшими учеными, внимательно оглядывали окрестности. Симмонс оценивал обстановку и делал выводы.

«Малонаселенный район. Особой ценности не представляет. Объект находится на расстоянии нескольких километров, если пользоваться системой измерения, — он покопался в архивах памяти, — землян. Довольно отсталая раса, ни на что не претендующая, хотя с чрезмерным показателем самооценки, зашкаливающим иногда до самомнения. Неважно. Цель ясна. Задача поставлена. Пора приступить к выполнению».

Тело Симмонса, сконструированное манипуляторами гениальнейших техников, частично материальное, а частично визуально-галлюцинаторного (для землян) происхождения, это тело развернулось. Запахнулось в плащ — один из жестов, выученных Симмонсом и придающих ему достоверность как «землянину». Подняло руку, сигнализируя проезжавшему автомобилю.

Машина пронеслась мимо.

«Не очень удачное начало», — подумал Симмонс. Без раздражения — он лишь констатировал.