Неоконченный пасьянс

— Так вот. У Александры Васильевны родители скончались от холеры в один год, и её в трёхлетнем возрасте взяли в свой дом дядюшка с женой, у которых своих детей было пятеро. Росла она вместе с ними. Именно так и получилось, что у Александры Васильевны четверо братьев и сестра, с которыми она по крови находится в двоюродном родстве, а по духу, почитай, самая что ни на есть родная. Один из братьев, Иван Николаевич, служит на флоте, если не ошибаюсь, в чине капитана второго ранга. Второй, Николай Николаевич был знаменитым географ. Потом Лев Николаевич — художник, живёт в Москве. Младший из братьев, Сергей, сейчас за границей, здоровье поправляет. Наконец, была ещё сестра, Анна Николаевна, она умерла в марте. Туберкулёз, знаете ли…Представляете, за два месяца троих не стало: в марте — Анна, в начале апреля — Николай, теперь вот Александра Васильевна, — сокрушённо воздохнул Волков. — Когда Николай умер, Александра Васильевна решилась отдать своё имение Географическому обществу под музей его имени. И не просто отдать, а переделать дом, снести ненужные хозяйственные постройки, кое — что переоборудовать под жильё музейных смотрителей. И даже более того, организовать что — то типа фонда, чтобы на проценты от банковского вклада, который она сама же и предполагала открыть, содержать этот музей и выплачивать зарплату его служащим. Хорошо было задумано. Заметьте, из всех братьев и сёстер она одна пошла на такой шаг. Не родные боратья, а она, всего лишь кузина!

Волков возвысил голос, подчёркивая важность сказанного.

— Она что же, была такой поклонницей Николая Николаевича Барклая? — уточнил Эггле.

— Да, была. И не только поклонницей, а горячей сторонницей и даже союзницей. Александра Васильевна считала брата выдающимся ученым и вообще могла часами говорить о нём: какой он молодец, что создал признанную в мире классификацию акул, открыл новый вид океанских губок, какие потрясающие коллекции были собраны им в экспедициях, сколько написал ценных научных работ… Но больше всего её восторгало мужество Николая Николаевича, проявленное им во время жизни среди новогвинейских дикарей и то, как остроумно он держал их всех в подчинении. Он там был бог и царь, пытался научить их важным вещам, познакомить с благами цивилизации, предотвращал войны враждующих племён. Александра Васильевна видела в кузене человека большого, поистине государственного ума. Когда он возвращался в Россию и пытался добиться организации зоологических станций на всех морях, омывающих Империю, Александра Васильевна принимала в этой идее самое горячее участие, знакомила его с нужными людьми, в своём кругу всячески пропагандировала этот проект.

— Но станций так и не открыли?

— Нет, не открыли. А кроме того, он имел ещё идею — создать русскую колонию на одном из незанятых пока островов Полинезии. Николай Николаевич набирал желающих ехать вместе с ним, чтобы основать там поселение. На его базе можно было бы создать пункт базирования русского флота. Разве помешал бы России военный форпост в южной части Тихого океана? Николай Николаевич пёкся о российских интересах…

— И что же, были желающие ехать на острова Тихого океана? — полюбопытствовал товарищ прокурора.

— Да, представьте себе! Он сотни писем получил! Барклай утверждал, что собрать партию в триста добровольцев не составило бы ни малейших затруднений, кроме одного — нехватки денег на экспедицию. Добровольцы не имели нужных средств к переселению, а правительство наше долго думало и в результате в этой интересной инициативе Николаю Николаевичу в конце — концов было отказало.

— Понятно. Давайте вернёмся к имению.

— На девятый день после смерти Николая Николаевича, после панихиды, во время поминок в присутствии всех остальных родственников Александра Васильевна объявила о своём решении отдать имение под музей.

— И какова была реакция?

— Разная. Кто — то горячо одобрил, а вот у сыночка, Дмитрия, так просто рожа вытянулась. Вы уж простите старика, что так выражаюсь, но вы бы видели его в ту минуту! У него на это имение Александрой Васильевной была оформлена доверенность и хотя он не особенно интересовался хозяйственной частью, всё же, видимо, считал имение почти своим. Александра Васильевна возилась с поместьем, вкладывала в него деньги, устроила там запруды, поставила немецкую паровую пилораму, которая прекрасную доску на продажу гнала, не забывала контролировать управляющего, проживавшего там постоянно… Она регулярно ездила в имение, проверяла как там идут дела, не пускала работу на самотёк. Одним словом, Александра Васильевна радела о деле, а сынок всё более чванился, да разговоры умные в Английском клубе разговаривал. Но когда на поминках услышал слова матери, полагаю, камень за пазухой припрятал.

— Что Вы имеете ввиду? — тут же уцепился за сказанное товарищ прокурора.