Неоготический детектив: Совсем как ангел; Винтовая лестница

Она перелила смесь в стакан и поставила на подоконник, чтобы дать ей отстояться. В непрозрачной серой массе миссис Хейвуд видела свою молодость, здоровье, энергию, волю, счастье, светлый разум, артерии, по которым свободно бежит кровь, крепкие брюшные мышцы и светлое будущее, воплощенное в недвижимом имуществе и вечной жизни.

Она отхлебнула глоток своего коктейля счастья.

— Если бы Джордж начинал каждый свой день с этого, он был бы сейчас жив. И никогда не страдал бы головокружениями.

Первый глоток показался ей слишком горьким. В смеси явно было что-то не то. Она отхлебнула снова. То же самое — горько. К тому же слишком жидко, чтобы есть, и слишком густо, чтобы пить.

— Что-то придется отсюда исключить. Что же именно?

* * *

Наступил сентябрь. Дети О'Гормана снова пошли в школу, и каждый вечер Марта помогала им делать домашние задания. На сей раз Ричард, написавший сочинение на тему «Как я провел мои летние каникулы», попросил ее проверить, не слишком ли много он налепил ошибок.

— Почерк — ужасный, — первым делом отметила Марта. — Разве в школах больше не учат чистописанию?

— Конечно, учат, — весело ухмыльнулся Ричард. — Просто я, наверное, неспособный.

— Как-то я не уверена, что смогу это прочесть.

— Попытайся, ма.

— Да я-то попытаюсь. А как быть с учителем?

Марта обратилась к тексту. Если верить Ричарду, за лето он успел проделать работу большую, чем компания «Морские пчелы» в полном составе.

— Ты уверен, что написал о себе?

— Конечно. Вот же заголовок, видишь? «Как я провел свое лето». Послушай, ма. Знаешь, чем занимаются весь год большинство детей?

— Думаю, да, — сухо кивнула Марта. — Ты мне об этом достаточно часто рассказывал. Одни ездят на собственных «кадиллаках». Другие получили от родителей полную свободу и не являются домой до полуночи…

— Да нет, ма, я серьезно. Многие дети… ну, во всяком случае некоторые… делают домашние задания на пишущей машинке.

— Дети твоего возраста?

— Конечно. Почему бы и нет?

— Если ты сейчас получишь пишущую машинку, то ко времени поступления в колледж вообще забудешь, как пишут рукой.

— Ты же говоришь, что у меня это и так не получается.

— Так я не говорила, — холодно произнесла Марта. — Но вот что я тебе теперь скажу, умник. Будет куда лучше, если ты обратишь самое пристальное внимание на свой почерк. Ясно?

Ричард демонстративно застонал, задергал головой, завращал глазами, но покорно сказал:

— Да, ма.

— Начать можешь прямо сейчас. Тебе придется переписать это сочинение, если хочешь получить за него хотя бы мало-мальски приличную отметку.

— Но разве у нас не было раньше пишущей машинки?

— Была.

— А что с ней случилось?

Марта заколебалась.

— Ей-Богу, не знаю, — сказала она наконец.

— Черт побери, так, может быть, она и сейчас где-нибудь валяется? В кладовке или в гараже… Я поищу ее, можно?

— Нет. Да ты и не найдешь.

— Почему?

— Я точно знаю, что ее уже нет. Совершенно ни к чему переворачивать вверх дном гараж и кладовку, разыскивая вещь, которой там нет. И прекрати, пожалуйста, рассказывать мне, что позволяют делать другим детям. Просто прими к сведению, что ты — невоспитанный и небрежный мальчишка, злоупотребляющий моим хорошим отношением, и попытайся исправиться. Договорились?

— Ну, черт побери!

— Вот и прекрасно, дружок. Черт побери!

Ей удалось сохранить легкость тона, поэтому мальчик не заподозрил, как потрясло ее внезапное упоминание о пишущей машинке. Это была машинка Патрика — древняя портативка, которую он купил с рук и которая никогда не работала, как следует. Клавиши западали, ограничители полей не опускались, а звонок звенел, когда ему заблагорассудится. Она помнила, как серьезно и терпеливо сидел за машинкой Патрик, пытаясь научиться печатать вслепую и преуспев в этом не больше, чем во всех других делах, за которые он брался. «Я слишком его поддерживала, — подумала она. — Позволяла ему забираться в мечтах слишком высоко, а когда он падал, подкладывала слишком мягкую подстилку. Поэтому он никогда не ломал костей и так и не научился определять границы своих возможностей».

Когда Ричард недовольно удалился в свою комнату, чтобы переписать сочинение, Марта подняла телефонную трубку и заказала разговор с Сан-Феличе.

— Алло, — послышался голос Куинна.

— Это Марта, Джо.

— А я как раз сижу и размышляю, не слишком ли буду надоедлив, если еще раз тебе позвоню. Есть кое-какие новости. Один из членов секты, брат Терновый Венец, пристроился в Сан-Диего. Работает в одном гараже. Мы с Лэсситером туда вчера съездили, попытались его расспросить, да все без толку. Молчит, как пришибленный, или несет какую-то ахинею. Так что, похоже, еще один дохлый номер, но я решил, что тебе в любом случае стоит об этом узнать.

— Спасибо. Как новая работа?

— Прекрасно. Я, правда, ни единой лодки еще не продал, но само по себе занятие довольно забавное.

— Появишься в конце недели?

— Трудно обещать. Надо бы смотаться в Лос-Анджелес, попробовать еще разок познакомиться с миссис Хэдли Бакстер Вуд.

— С тетей Кармы?

— Да.

— Ты же сказал, что ее дом был заперт.