Необыкновенный паззл

Пообщавшись таким макаром с «чудой природы», возвращается татарин к еврею с его женой, садится за подготовленный к трапезе стол. Говорят, как правило, ни о чём особом, обсуждают неважное, а вместе с тем и важное – строят рабочие планы, прикидывают необходимые в ближайшее время материалы и инструменты. Советуются, в общем, по всяким вопросам. Иной раз, между прочим, добродушно ругаются друг с другом.

Но в этот прекрасный день какой смысл ругаться? Нет, сегодня всё весело, по-семейному, так, как оно и принято в среде полюбившихся друг другу людей.

Уже после, хлюпая по земле штанинами брезентовой робы, Искандер с ящичком инструментов отправляется по делам. На участке у Шломо требуется сегодня наладить поливочную немецкую машину, раскинувшую свои коварные сети по грядкам на многие метры пространства. И он, напевая что-то пиратско-бравурное, поминутно заглядывая в бумажку с инструкцией, охотно начинает священнодействовать. Отвёрточкой покрутить, плашку снять, покопаться внутри, каких-то деталек из запасных заводских поднапихать, вот считай дело и готово. Уже кричит в сторону маячившей неподалёку Мойры татарин:

– Эгей, хозяюшка, а ну врубай тот краник, сейчас как тресканет.

И действительно, трескало со всех поливочных орудий так, будто залпом козаки вдаривали со своих рушниц по тёмной орде очередного супостата Гирея какого-нибудь или польского королевича в давние времена. Хорошо водица идёт, и Мойра уже крутится вокруг рассады с тяпкой, подрывая целые каналы с водохранилищами.

Довольный сотворённым Искандер минут на пять позволяет себе рассиропиться в беседке под виноградом, с налитым в кружку лимонадом, – крякая от удовольствия, одобрительно наблюдает за беснующейся на грядках еврейской женщиной.

Но не время расслабляться, пора бы приладить пару отколовшихся камушков из приступки на заднем дворе усадьбы. Приступка та служит основанием под лестничку, ведущую в курятню. И близорукий Шломо уже не раз промахивался башмаком мимо, аккуратно выскальзывая ногой из-за двери в тот момент, когда выносил с десяток собранных яичек.

А значит, замешивает татарин в оцинкованной бадейке смесь песка, щебня, цемента и воды в нужной пропорции, месит увлечённо и отставляет в сторонку. Пока всё густеет и приобретает необходимую форму, грызёт он яблоко, наблюдая за тем, как пара птиц роется в грязи поблизости. Ну а затем уж, виртуозно орудуя мастерком, принимается за работу.

Так, за всем этим неспешным и нехитрым бытом, часы подбираются к обеду. Возвращается с основной своей фермы Шломо, разогревает всякие блюда Мойра и носится-резвится вокруг Мира, прибежавшая зачем-то от подруги на обед (хотя обычно её до вечера дома не видать).

Кушает семейство на открытой веранде, прячась от зноя за тюлевыми занавесками. И опять же тихо-мирно беседуют о своём, предполагая планы уже на вечер, рассказывая между делом интересные истории.

В послеполуденный час Искандер от суеты по шломовскому двору на сегодня свободен, но это не значит, что настала пора активного бездействия. Такой ленью он маяться не привык, потому, открыв ворота, важно выступает навстречу сельским приключениям.

Дел же у него, по совести, в Староголубово много, поскольку полюбился татарин местному населению всеогромнейше. Ведь и не мог не полюбиться, с его-то золотыми руками, которыми природа щедро одарила.

А чем он только в деревеньке не занимался. Там душевую кабинку отладить в свете полива, тут шкафик в хате кому выправить, у Прасковьи Ивановны механизм микроволновки старинной починить, а у Андрей Петровича обмозговать устройство полочек в подполе, – везде и всюду успевал Искандер. И поспевал радостно, с шуткой-прибауткой, как это он только один и умел.

Притом пытались наградить его сельчане местами чаркой самогона, но, памятуя наказ Шломо, отказывал татарин, приговаривая, что уж лучше б вкуснятиной какой угостили. Когда презентом, а когда и бумажкой гривенной невысокого номинала, но благодарили за помощь люди сердечно, от души, радуясь, что такого толкового мужика еврей в их край зазвал.

На сегодня намечает Искандер для себя поход к деду Григорию, давно зазывавшему его оценить, чем у него приболела газонокосилка. Модель её не новая, отработавшая года три уже, и вот теперь начавшая чихать и глохнуть спустя некоторое время после завода.

К процессу осмотра триммера подходит татарин основательно: сняв крышку с движка, углубляется во внутренности прибора с достойной опытного механика внимательностью. И копается с плоскогубцами под бурчание деда не так уж долго, выяснив скоро, что требуется замена свечи.

Григорий, с одной стороны, вроде и рад, что проблема объяснилась, а с другой – лишние хлопоты, ехать теперь в город запчасть присматривать… Но Искандера, конечно же, хвалит, ритуально предлагает тяпнуть горелки, а получив строгий отказ, суёт ему свёрток с чем-то непонятным. Отказывать в подарке пожилому человеку неудобно, и татарин, переправив свёрток в наплечную свою сумку, смущённо выбирается под дружескую дедову мову на сельскую улочку.