Необыкновенный паззл

Важно шествует единорог мимо крикливых, утопающих телесными массами в потных майках баб. Идёт и пятит на всяческие запахи блестящий кожаный пятачок носа – к душистой сдобе воодушевляясь, от гнилостной тухлятинки брезгливо морщась.

Искандер успевает даже диалог завязать, парой слов перекинуться кое с кем из торговок. Нужно ведь себя с Горемыкой положительно зарекомендовать перед выступлением, напиарить будущее шоу с толком. Это Искандер уже умеет блестяще, поскольку за спиной десятки подобного рода предуготовлений.

Однако же, добираются героические путники и до кафе-шантана, владельцем которого значится внушительный с виду, сверкающий под чубом лысиной Остап.

– Здоровеньки булы, храждане гости, – улыбается Остап во всё своё роскошное белозубье. – Чого изволите? Пивца? Закуски с дороги? Только коня ко мне нельзя, пускай за оградой стоит тут.

– Сам ты конь, – мгновенно обижается Горемыка и демонстративно портит воздух в сторону Остапа.

Усевшийся за столик Искандер тем не менее благодушно грозит пальцем единорогу и примирительно ответствует:

– Отчего ж не побаловаться-то пивцом, неси, бармен. И шашлыков давай, так и быть, с зеленью. А другу моему четырёхпалому тащи пирога и молока. Ну или пиццы. Порумяней там…

Пока Остап копошится в глубине своих владений, гремя сковородами, звеня посудой и матерно поругивая какую-то Оксанку, Искандер важно осматривается. Кафе-шантан в вечерний час уже опустел, только в дальнем углу сидит гражданин с пейсами и в кипе, что-то настукивая по клавиатуре квантовой раскладки. Занятой человек, сразу видно, – еврей.

– Ночлег искать, хозяин, – нудит из-за деревянной перегородки Горемыка.

А напротив того еврея девчушка маленькая восседает, чернявая, вёрткая, в юбке до пят, но с длинной косой. В руках у явной дочки кукла какая-то, а играть с ней ей наскучило, и она изводит отца дурацкими, мешающими его деятельности вопросами.

Между тем вернувшийся к столику с подносом Остап демонстрирует чудеса цирковой виртуозности, расставляя еду и пиво так, будто это его личный бенефис.

– Кушайте на здоровье. И коню вашему пицца пусть будет в приёмнысть, только животных ко мне в кафе нельзя. Санинспекция не дозволяет.

Отпустив жестом руки Остапа восвояси, Искандер яростно вгрызается в шашлыки, мощно заливая их пивной жидкостью. Притом не забывает и об единороге, перекидывая ему через ограду хрупкие кусочки местной пиццы.

В процессе поглощения Искандер почти упускает тот момент, когда напротив него за столиком вдруг образуется еврей с дочкой. А увидев их, внезапно попёрхивается, и во спасение одолевает до конца пузатую пивную кружку.

– Здравствуйте, гражданин с единорогом. Очень рад приветствовать вас в наших краях, позвольте представиться, таки меня зовут Соломон. Или друг для друга просто Шломо. Мы ведь станем с вами друзьями, не так ли? Ну пожалуйста, мне очень нужно…

Искандер смотрит подозрительно, косится в сторону Остапа, подзывая его пустой кружкой с намёком на повторение напитка.

– Я хоть и с единорогом, но дел с вами иметь не хочу в принципе. Не то, чтобы я какой-то там антисемит… Просто у нас разные с вами дороги, это мне очевидно.

Шломо загадочно и задушевно улыбается, продолжая свою нить повествования:

– А это дочка моей сестры, – Мира, Мирочка. Очень славная девочка, поверьте мне, таких ребёнков просто не существует. Ах, вы бы видели какие она узоры вышивает…

Искандер почти решается пресечь дальнейшее знакомство, но что-то такое внутреннее, его, кажется, мягкая интеллигентность, распоряжается ситуацией по-своему. И он натурально умолкает, ожидая второй порции пива.

Шломо времени между тем не теряет.

– Я, собственно, вот по какому вопросу хотел с вами познакомиться. Мы с Мирой влипли в затруднительное положение, решительно не умеем уехать из Тетищево в моё родное Староголубово. У меня там, видите ли, кое-какой фермерский бизнес организован, да и живу там. А Миру мне передала на временное сохранение её тётушка, моя сестра, Софочка, поскольку сама с мужем уехала на працювки в Поланд.

Остап, наконец, бухает по столику пивом перед Искандером, ввергая его на секунду в дрожь от неожиданности своего появления.

– Всё это хорошо и интересно, пан Шломо, только каким боком к твоей истории я с Горемыкой? Говорю же, у нас свой, параллельный путь, у нас завтра шоу в конце концов. Приходи, кстати, посмотреть, билет всего-то… сорок гривен.

Но когда еврея такими отвлекающими манёврами сбить с толку можно было? Посматривая на Миру, которая тянется радостными ручками в сторону всхрапывающей морды Горемыки, он упрямо гнёт свою линию: