Необычные воспитанники

«Андреем надо заняться», — решил я.

Оркестровый класс наш содержит завод, обучение в нем бесплатное — у нас заботятся о молодежи, стараются привить ей любовь к искусству, к прекрасному, мы привлекаем всякого, у кого есть способности. Занимаемся в две смены. В детском кружке учатся двадцать человек, а сорок, уже закончивших наш музыкальный класс, тщательно подготовленных, играют в оркестре, которым я же дирижирую. Мы устраиваем в ДК концерты, выступаем на демонстрациях, на вечерах ударников коммунистического труда, на митингах, торжественных собраниях, Рабочие хорошо знают наш оркестр.

И весь этот день, занимаясь с учениками, я думал о Громикове. Не будь у меня самого́ тяжелого прошлого, может быть, я бы легче отнесся к посещению лейтенанта милиции.

В тяжелом настроении пришел я домой обедать.

— Что с тобой? — спросила у меня жена Анна Егоровна, подавая жареные котлеты с картошкой. — Почти совсем не ел борщ. Плохой, что ли?

— Почему? Просто аппетита нет.

Вернувшись к пяти часам вечера в клуб, я как обычно провел занятия со второй сменой, а когда все разошлись и моя симпатичная помощница Таня Шелудько тоже заторопилась домой, припудрила нос, подкрасила губки, я, заперев класс, отправился не к скверу и своей улице Строителей, а совсем в противоположный конец города. Таня посмотрела на меня удивленно: что, дескать, случилось с ее «шефом»? Я помахал ей рукой. Между прочим, и она когда-то, и ее муж, инженер Калининградского машиностроительного завода, учились у меня же в этом классе. Таня, закончив Московский институт культуры, стала работать пианисткой, а ее муж Юрий играл в нашем заводском оркестре на кларнете-саксофоне.

Отыскав нужную улицу, я поднялся на третий этаж блочного серого дома, позвонил. Открыл мне высокий пожилой мужчина в полосатой пижаме, тапочках.

— Вы будете Степан Григорич Громиков? — спросил я. Адрес Андрея у меня был записан в журнале.

— Точно, — ответил мужчина в пижаме, осматривая меня вопросительно.

Я назвался. Громиков виновато глянул на свою пижаму, шлепанцы, поспешно отступил в глубь коридора и пригласил меня войти.

— Андрей дома?

— Пришел недавно. У товарища сейчас… тут же в нашем доме.

Я вкратце рассказал о посещении лейтенанта и попросил Степана Григорьевича сообщить мне, что же произошло с его сыном, почему его задержала милиция. Старший Громиков опустился на диван против стула, где сидел я.

— Мне Андрей так изложил, — начал он. — Этого Крутанова, у кого велосипед увели, он не знает. Как-то, с месяц назад, вышел Андрей из пивной с товарищем, а велосипед стоит. Он, дурак, возьми и сядь: в голове-то хмельные чертики. Объехал квартал, вернулся и поставил на место, а хозяин и увидь из окошка! Брился он, сидел в кресле рядом в парикмахерской, — ну и выскочил с мыльной пеной на одной щеке, цап за руку. «Чей?» Андрей лишь посмеялся: «Громиков я. Охота пришла». Когда же велосипед и в самом деле угнали, Крутанов и укажи. Понимаете? «Был случай. Вот такой-то примеривался». Мой, как на грех, на замечании был в районном отделении милиции. За драку с одним… Дали обоим петухам тогда по пятнадцать суток… помните указ декабрьский? Ну вот, Андрея и заподозрили. Спасибо вам, Илья Григорьевич, а то ведь кто знает, как кончилось бы.

— Дело не в «спасибо», — сказал я. — Надо вам беседовать с парнем почаще… и я со своей стороны проведу воспитательную работу. Андрей-то способный, музыкантом может стать неплохим.

— Да обещал не брать в рот лишнего.

Упрашивал меня Степан Григорьевич чайку выпить, но я поблагодарил и отказался. Небось уже дома заждались.

Дня два спустя, когда я в третьему часу дня пришел обедать, жена, ставя на стол хлебницу, с улыбкой сказала:

— В магазине гастрономе кроликов нынче выкинули. Народу, конечно, все хозяйки кинулись. Ну и я. Стою в очереди, слышу разговор: «Вот уж где заботливый. Не токмо что в оркестре, а и на дом ходит. А все отчего? В хорошей семье рос. Воспитанный с детских годов». Мне сперва и невдомек было, о ком это судачат. Слушала вполуха, а после и навострилась. Да это ж про тебя, Илюша. «Музыкант хороший, дирижер, консерваторию в Москве кончил, воевал» и фамилию твою назвали.

— Из семьи хорошей? — повторил я вслед за женой. — С малых лет воспитанный? Угадали.

— И я ж подумала, — засмеялась Анна Егоровна вслед за мною. Она-то хорошо знала мою биографию, какая у меня была хорошая семья и как меня в детстве воспитывали.