Необычная судьба

И взрослые, и дети за военное время соскучились по общению, по праздничному столу и прекрасно провели время. Ашот был в центре внимания. Он много и интересно рассказывал не только о драматических, но и смешных эпизодах войны, и за столом было много смеха и шуток. После застолья хозяева вышли проводить Мару и Любу, и решили, что пока Ашот в городе, каждое воскресенье вместе с детьми дружно будут гулять в парке.

Так прошли три недели…

Клавдия приходила с работы, а дома ее ждали муж, дети – все как в мирное время.

– Неужели я снова с ним расстанусь? – с тревогой думала она, и постепенно у нее созрел план действий. Она решила попробовать удержать мужа дома. Ашота в свой план она не стала посвящать, пусть для него все станет сюрпризом…

Клавдия знала, что Георгий Еновицкий кроме других обязанностей выписывал брони, то есть на основании документов он мог освободить от призыва в армию. Именно он в свое время выписал брони Щукину и Зафран.

Клавдия зашла к Зине и спросила, нельзя ли на основании медицинской справки, которую привез Ашот, сделать ему бронь.

Зина обещала поговорить с Петром, но кроме медицинской справки, по ее мнению, нужно заявление директора Главснаба, что данный работник ему крайне необходим. Если Петр даст ему справку, то Зина переговорит с матерью Еновицкого, а уж та повлияет на сына.

Так возник заговор трех женщин. Петр обещал дать Ашоту прекрасную характеристику и укажет его необходимость как работника Главснабу, но сначала надо выяснить, сделает ли Еновицкий бронь на основании этих документов.

Дальше действовала мать Еновицкого. Георгий ей сказал, что он сможет выписать бронь, но нужно чтобы врачи в госпитале Душанбе подтвердили о непригодности Ашота к военной службе в данный момент.

Клавдия, не раскрывая еще всех карт, просит Ашота взять для Главснаба справку из госпиталя о состоянии его здоровья. Медики подтверждают диагноз: плохое заживление раны и нарушение двигательной функции правой руки.

Еновицкий на основании этих документов делает Ашоту бронь.

Клавдия счастлива, Ашот продолжает лечение, и они никому не говорят о брони. К концу второго месяца рана затянулась, и рука стала действовать достаточно свободно.

Клавдия уже думает о том, что Ашот вот-вот сядет за руль и будет работать в Главснабе…

Но тут она совершает ошибку, которую никогда позже не сможет себе простить.

Довольная и счастливая она теряет всякую осторожность и при встрече с Лидией сообщает, что и у ее мужа теперь бронь, он остается в городе и подробно рассказывает сестре, как ей это удалось, и рука у Ашота почти в норме…

Лидия дома весь разговор с Клавдией передает Михаилу, он по-своему смотрит на это событие и на другой день отправляется в ЦК партии, в один из его отделов, где сообщает, что Еновицкий незаконно выписал бронь его родственнику, рана у которого не настолько серьезна, чтобы отсиживаться дома, и он может выполнять свой долг перед Родиной, а чтобы не считали, что он, Зафран, по каким-то личным мотивам это сообщил, он отказывается от брони и хочет пойти на фронт.

Некто в ЦК, кому Михаил все это изложил, в свое время был одним из тех, кто рекомендовал Георгия Еновицкого в Совнарком. Он поблагодарил Михаила Зафран за сообщение и обещал разобраться.

После ухода Михаила он затребовал исчерпывающую информацию о том человеке, о котором хлопота Еновицкий, то есть об Ашоте, затем ему принесли два медицинских заключения из госпиталя, о непригодности к несению военной службы, и последнее – о пригодности к службе. Теперь, имея на руках полную картину происходящего, некто вызвал Еновицкого к себе в кабинет. При встрече он изложил ему подробно разговор с Михаилом Зафран и в заключение сказал:

– Георгий, я знаю, что ты добр, и я люблю в тебе эту черту. У Ашота Николаевича и его жены непростая судьба, и я понимаю твое желание им помочь. Ты выписывал бронь больше месяца назад, когда Ашот Николаевич по состоянию здоровья был непригоден к службе, но сейчас картина другая, он годен к несению военной службы. Бронь аннулируй и немедленно.

Зафран просится на фронт, не удерживай его, снимай бронь, пусть оба родственника едут на фронт. А ты, Георгий, в будущем будь осторожен, ведь бронь – это грань между жизнью и смертью…»

Вечером того же дня мать Георгия все рассказала Зине и Петру, а Зина сообщила Клавдии.

Это был удар грома среди ясного неба…

– Как я могла довериться сестре, ведь знаю, что она все передает Михаилу, а он как был НКВД-ешник, так им и остался. Какую непростительную ошибку я совершила! – Клавдия в отчаянии быстро ходила по комнате.

– Я тоже хотел остаться, Клава, – сказал Ашот и тяжело вздохнул.

– Но раз так получилось, вернусь в свой полк, у меня там есть друзья. Уже вот-вот наступит май 1943 года, а мы теперь не отступаем, а идем вперед, на запад, освобождаем город за городом, а это ведь совсем другое настроение.

Через два дня в положенный срок Ашот явился в военкомат. А на другой день он уже уезжал с эшелоном.

Все было как и в первый раз. Ашот увозил еще одну машину из Главснаба, ее грузили на платформу, не было только Василия, Ашот уезжал один.