Необходимо для счастья

Он повернулся к острову, вскинул удилище — легкий всплеск, и поплавок одним касанием лег на воду.

— Ловись, рыбка, большая и маленькая!

Петька наживил вторую удочку, забросил рядом с первой, сел на лавочку и стал ждать. Он был похож сейчас на старичка гнома, колдующего над водой: поднятые плечи, сутулая серая спина с темной заплаткой возле шеи, рыжий затылок, колючий, как жнива. Земляной мужичок.

Андрей Ильич удобней уселся на корме и поглядел на свой поплавок. Он лежал неподвижно, будто вмерз в скользкую гладь озера. Неподалеку, метрах в десяти, подымался высокий обрывистый берег, на срезе которого четко выделялись почвенные слои: темная дернина, серая супесь, потом светлая лента песка и коричневая влажная стена глины. Сверху отбеленными веревками беспомощно свисали обнаженные корни липы. Липа стояла на самом краю обрыва, и золотистая шелуха ее цвета осыпалась прямо в воду — сплошной желтый полукруг под ней. Видно, торопится отцвести перед смертью.

— Речка здесь, что ли? — спросил Андрей Ильич.

— Ага, — сказал Петька. — Речка Веснянка здесь текет. Только сейчас она пересохла. Каждое лето пересыхает. Как Сухой лог вырубили, так и пересыхает.

— А зачем вырубили?

— Строить надо, не зря же!

Петька встрепенулся и молниеносно выхватил удилище — в лодке мокро зашлепала хвостом извивающаяся рыба.

— Окунь, — сказал Петька, расправляя червя. — Теперь только гляди, стая подошла.

Он закинул удочку и выхватил вторую. Белобрюхая полосатая по бокам рыбина с красными плавниками забилась рядом с первой. Потом Петька стал выхватывать одну за другой, слышны были только всплески, мокрое шлепанье да благодушное ворчанье на басовых нотах: «Не балуй, ишь захватил куда, жадюга!»

Этот ненатуральный басок, явно непосильный Петьке, и напряженное благодушие, вероятно, должны были прикрывать его волнение, подумал Андрей Ильич с улыбкой.

— Послушай, — сказал он пыхтящему Петьке. — А если сейчас кит попадет, что будешь делать?

— Киты здесь не водятся, — сказал Петька, не оборачиваясь.

— Ну, а допустим?..

— Как же допустишь, когда их нет!

Петька обходился без иронии, у него клевало. Андрей Ильич усмехнулся и стал глядеть на свой примерзший поплавок. Было немножко странно обнаружить в себе ревнивую зависть к этому мальчишке. Стареет, что ли? Наверно, стареет. Тридцать лет назад он не чувствовал ничего подобного. Напротив, глушь его родной деревни вызывала только тоску и неодолимое желание бежать, бежать. Крупный город, культура, стремительный жизненный темп — вот как должен жить человек. И он стал таким человеком. Он был одним из авторов проекта постройки Волжской ГЭС и даже не подумал о своей деревне, которая оказалась в зоне затопления.

А как в прошлое воскресенье он обрадовался, признав в капитане теплохода своего одноклассника из сельской школы! Даже трудно поверить, что мог он так обрадоваться. Они должны были проходить над родной Сосновкой, и Андрей Ильич разволновался и все поглядывал украдкой за борт и ждал, не покажется ли что-нибудь от похороненной им деревни. Странное такое ожидание, нетерпеливое и тревожное. А когда капитан дал гудок и сказал, что Сосновка под ними, Андрей Ильич растерянно поглядел на расходящиеся от теплохода волны, на пенный поток за кормой и чуть не заплакал. Черт знает что такое, будто оскорбили, обманули… Хоть бы гудка-то не давал.

И неожиданно для себя Андрей Ильич сошел на первой пристаньке, и вот теперь эти дебри, незнакомый лесник, который всю неделю мается какими-то подозрениями на его счет, Петька… И дома не объяснишь все это, Ольга просто не поймет. Как это пренебречь санаторием, не использовать путевку, за которую отдали полторы сотни, забыть о больном сердце и остановиться на этом пепелище!..

— Всю стайку, видать, выловил, — тихо сказал Петька.

— Подождем, — сказал Андрей Ильич.

Над лесом брызнули первые лучи солнца, прорвались сквозь деревья и ударили вскользь по озеру, словно по гладкому льду. Даже дух захватило от такой стремительности. В пять минут изменилось все вокруг: заискрилась роса на траве и кустах, поползли, обозначаясь, длинные тени от деревьев, от копешки сена у дальней просеки, от берегов, оживился птичьими голосами весь лес. И когда на середине озера, звучно шлепнув по воде, сплавилась крупная рыба, серебристая, ослепительная, Андрей Ильич не удержался от восхищенного вздоха.

— Хорошо, — эхом откликнулся ему Петька. — Сазан ударил.

И в этом вздохе и деловом замечании было так много непосредственного чувства, что Андрей Ильич обиделся.

— Сазан? — усмехнулся он. — А может, все-таки кит?

Вышло фальшиво и неумно. Петька промолчал.

— А не приняться ли нам за уху? — сказал Андрей Ильич.

И опять вышло плохо. Не поймал ни одной рыбешки, а лезет с предложением.

Петька широко развел руки, сладко зевая, потянулся, охнул.

— Не клевало у вас? — спросил он, подымаясь.

— Вроде нет, — сказал Андрей Ильич.

— Посмотрим, — сказал Петька, проходя к корме. Андрей Ильич уступил ему место, Петька приподнял удилище, засмеялся: