Ненавижу, слышишь? И люблю... (СИ)

- Плевала я на тебя и твоих баб. Мстить такому подонку как ты – себя не уважать.- Слова прозвучали оглушающе громко. Сказала презрительно, надменно и сама удивилась собственной выдержке. Хотелось завыть, сползти по стеночке от одного только упоминания того вечера. Но я стояла и смотрела ему в глаза.

Мастер стиснул губы, его рука, сжимающая предплечье налилась тяжестью и я отстраненно подумала, что он вот-вот ее сломает. Боли не чувствовала. По венам носился адреналин.

- Шлюха, - зло выплюнул он, а я, закинув голову, заливисто засмеялась.

- Раз так, пусть, - с этим непонятным высказыванием, Алекс легко толкнул меня в грудь и я упала на кровать.

Он навалился сверху и разорвал ночную рубашку.

- Прекрати! – Попыталась оттолкнуть, но он сжал мне руки, закинув их за голову.

Второй рукой сдвинул трусики и грубо прикоснулся.

Я выгнулась дугой, пытаясь его сбросить, замотала головой и зло зашипела:

- Не смей!

Он поднял на меня полубезумный взгляд и укусил за губу. Кровь потекла по подбородку.

- Перебираешь? Ты ведь шлюха, но как по мне, слишком для этого гордая. Шлюхи не должны походить на королев.

Он спятил. По-настоящему. Так мне показалось в тот момент.

Дорвав окончательно рубашку, больно сжал грудь, а я вдруг поняла, что получаю самое настоящее удовольствие. Разумеется не от насилия над собой. Это было удовлетворение от его фанатизма. Я приказала себе смотреть в его лицо и запоминать.

«Смотри» - думала я. - «Запоминай этот сумасшедший блеск в глазах. Он делает больно тебе назло: его гордость уязвлена, ему неприятно осознавать, что ты была с другим. Он щипает и кусает до крови потому что ему самому больно»

И эта мысль меня необычайно воодушевила. Вот она – месть. Его боль в глазах, одержимость моим телом, голодные поцелуи.

Вероятно, мы сошли с ума еще очень давно. Я – после того, как увидела его с прийей, а он после моей смерти. Отношениями никак нельзя назвать то, что происходило с нами. С самого начала это были мазохистские пытки. Нездоровые, больные и лишенные всякой логики отношения. Сумасшедшее влечение – запретное, непреодолимое. Он – проживший тысячелетие маг, а я – его приемная дочка. Не было никакой влюбленности. Он просто хотел, а я давала. И все что из этого получилось – сумасшедшая одержимость, что теперь читалась в его глазах. Что читалось в моих – не знаю. Я смотрела на него и улыбалась. Он уже был близок к тому, чтоб изнасиловать меня в прямом смысле слова, как вся эта абсурдная, невероятная ситуация меня до страшного возбудила.

Подалась к нему, в ответ укусила за губу до крови. Протолкнула язык к нему в рот и стала целовать. Яростно, бешено. Наша кровь перемешалась, вкус у поцелуя был железным, ржавым, но это только подхлестывало меня прижиматься к нему теснее, толкаться глубже. Он отпустил мои руки и я вцепилась ему в волосы. Стала на колени, провела ногтями по его груди, оставляя кровавые борозды. Когда он перевернул и вошел в меня, хрипло застонала. Он двигался резко, больно. Вбивался в меня, намотав на руку волосы, жестко их натягивая. От этого бешеного напора у меня закатились глаза. Я орала, кусалась и царапалась.

Когда мы оказались лицом к лицу, а мои ноги он закинул себе на плечи - не переставая двигаться, то наклонился, его волосы упали мне на лицо, и глядя прямо в глаза, он сказал:

- Ты шлюха, боги, какая же ты шлюха.

В ответ я запрокинула голову, закусила губу и выгнувшись дугой, кончила. По другому и не скажешь – я вся тряслась, кричала не переставая, и мысли в голове были такими бесстыжими, что никаким цензурным словам там не было места.

Не помню как, но я забралась на него верхом. Его лицо было в крови, мое, должно быть выглядело не лучше. Пот градом лил по спине, но я не останавливалась.

Когда я подошла к следующему оргазму, то не помня себя, зашептала ему в губы:

- Ненавижу тебя, ты монстр, самый настоящий изверг. Ненавижу! – А после отхлестала его по щекам.

Это был марафон. Кровавый и жестокий. Продолжая говорить друг другу гадости, мы кусались, щипались и всячески делали друг другу больно. Наверняка со стороны это выглядело дико, первобытно и жутко. Но мне было плевать. Даже если бы на нас смотрел весь мир, я не остановилась бы. Как приятно было видеть в его глазах страсть и голод. Как непередаваемо сладко было ощущать его муки.

На рассвете, когда я уже едва держалась, смогла сказать самое главное:

- Никогда тебя не прощу. Никогда не буду твоей.

И услышала в ответ:

- Грязная тварь, что ты делаешь со мной? Я отдал за тебя душу.

Он до боли прикусил мне шею, в очередной раз бурно содрогнулся, а я отключилась.