Ненавижу любить тебя

– В курсе, – бросил я с ощущением, что разговор выходит корявым.

Резонные вопросы Феньки вызывали неясную злость, да и, что уж там, говорить о Кари не хотелось вообще. Даже с ним, хотя он был единственным, с кем я мог поделиться всем на свете.

Карина

Стоило нам с Машей остаться вдвоём, повисло неловкое молчание. А когда-то мы могли часами говорить о чём угодно. У меня даже мелькнула крамольная мысль сбежать в туалет, лишь бы не сидеть за столиком с бывшей подругой, понимая при этом, что во всём виновата я сама.

Постепенно молчание становилось невыносимым. Оно затягивалось петлёй на шее, как невидимая верёвка.

Безмолвным укором на безымянном пальце Машки красовалось обручальное кольцо. Простое, без изысков, с единственным камнем. Зато настоящее. На ней был обыкновенный кашемировый свитер, в ушах – маленькие серёжки с бриллиантами. Не так чтобы слишком уж дорого, но далеко не дёшево. А когда она начала встречаться с будущим мужем, я говорила, что тот неудачник и что сама она дура, раз замутила с ним. Что он годится разве что для первого опыта без продолжения. Я много чего говорила. Сперва ей в лицо, потом у неё за спиной. А теперь сидела напротив и понимала, что дура здесь только я. И неудачница тоже.

– Прости меня, – сказала негромко. – Я была неправа тогда.

Маша никак не отреагировала. Как пила кофе, так и продолжала пить. Только взгляд подняла.

– Прости меня, пожалуйста, Маш, – повторила я уже увереннее. Может, хоть теперь я сделаю что-то нормально?

– А ты считаешь, я злюсь? – совершенно спокойно спросила она. – За что мне тебя прощать, Карин?

– За то, что я тогда… Я была неправа насчёт Афанасия. Да и вообще…

– Рада, что ты это поняла. Только я на тебя не обижаюсь. Может, когда-то обижалась, а сейчас… – Она равнодушно пожала плечами. – Я счастлива. Считаешь, мне есть дело до того, что ты говорила в школе? Или Феньке есть?

А чего я ждала? Что она кинется обнимать меня со слезами счастья? Что мы опять станем подругами и будем часами говорить о ерунде? Жизнь показала, кто есть что. Всё расставила по местам, каждому выдала своё.

– И всё-таки, прости меня. Я должна была хотя бы уважать твой выбор, а не… – Я махнула рукой и вздохнула. Что тут ещё сказать? Больше и нечего.

– У вас с Кириллом серьёзно? – вдруг спросила она.

Вопрос застал меня врасплох.

– Если честно, я не знаю, – ответила, как есть. – Маш… – Вдруг захотелось, чтобы мужчины не возвращались. Захотелось посидеть вдвоём с подругой, которая всегда понимала и принимала меня. Пусть даже с бывшей подругой. – Я столько всего сделала не так… Боже… – застонала я. Закрыла лицо руками и, понимая, как это выглядит, тихо, подавленно засмеялась. Качнула головой и убрала руки. – Перед тобой сидит самая настоящая неудачница. И винить-то некого.

– Почему некого? Можно себя. В этом всегда есть рациональное зерно.

– Разве что, – согласилась я со вздохом.

Машка вдруг протянула через стол мизинец. Я посмотрела на её руку, потом ей в лицо.

– Мне тебя не хватало, – сказала она.

– Мне тебя тоже. – Я скрестила свой мизинец с её.

– Мир. – Маша смотрела на меня.

– Мир, – подтвердила я с улыбкой.

Мы разомкнули руки, и я подняла чашку с кофе. Маша – свою.

– Ты изменилась, – сказала она. – В лучшую сторону.

– А ты не изменилась. Тебе это было не нужно. А я… Надеюсь, что ты права, Маш.

Она посмотрела в сторону. Я тоже. К нам возвращались Кирилл и Афанасий. Конечно, куда бы они делись? Феня бы жену точно не оставил.

Я задержалась взглядом на Кире. Серьёзно ли у нас? Я от него беременна. И ещё рядом с ним я чувствую себя защищённой. Его Стёпка вчера принес мне палку раз двадцать подряд и потом весь вечер ходил за мной хвостом по квартире. Если не брать в расчёт, что я согласилась сыграть его невесту в обмен на то, что он простит долг отцу, да. А это так… ничего серьёзного. Мелочи жизни. С кем не бывает? С Машкой и такими, как она, не бывает, а вот с неудачницами подобными мне – запросто.

Карина

Попрощавшись с бывшими одноклассниками, мы пошли к машине. За два часа, которые мы провели в кафе, устала я так, будто неделю разгружала вагоны. Но при этом чувствовала и удовлетворение. До этого дня я и не подозревала, как сильно угнетает меня наша с Машей ссора.

Едва мы хотели сесть в машину, к нам подошли три девушки. Вернее, не к нам – к Кириллу.

– Можете дать автограф? – спросила самая страшненькая из них, выступив вперёд.

Хотя страшненькой её назвать можно было с натяжкой: огромные голубые глаза и платиновые волосы по самую задницу.

Кирилл улыбнулся.

– Конечно.

Губы девицы тоже растянулись. Она подала Киру листок и фломастер.

Откуда только они все берутся?! Следят за ним, что ли?!

Ревность проснулась мгновенно.

И Кир тоже… Довольный, как непонятно кто! Нравится ему?! Само собой, нравится! Самодовольство так и прёт!

Кирилл расписался в блокнотах у двух других девиц, но уходить те не спешили.

– А можно с вами сфотографироваться? – подала голос рыжая. Улыбнулась, продемонстрировав небольшую щербинку между передних зубов.

– Можно.