Ненавижу

Первый сюжет. Мальчик с подведенными глазами. Жаркий поцелуй. Сгорбленная старушка с белым конвертом в руках. Дескать, получите! Чайник с кипятком. Багровый ожог на руке. По морщинистому лицу — покорные слезы.

Второй сюжет. Силиконовые груди, силиконовые бедра, силиконовые губы, отсутствие нижнего белья. Стакан с виски. Сгорбленная старушка с папкой в руках. Белый конверт. Несколько купюр. Удар. Еще удар. Окровавленное лицо. По морщинистому лицу — злые слезы.

— Забыли вас предупредить, — издевательски продолжил Эдик, после того, как показали последние кадры. — Несколько недель назад в телецентре появился воришка, поэтому в качестве дополнительной меры защиты в каждом помещении были установлены видеокамеры. Жаль, что вы об этом не знали, Филипп Бредосович… Да и вас, Маша, тоже жаль… Светлана Борисовна, — он вновь обратился к героине. — Какого наказания вы хотите?

Старуха поставила бокал с почти не тронутым шампанским на столик и слегка наклонилась вперед:

— Публичной порки. Для обоих.

В зале раздалось улюлюканье и смешки.

— Вы что-то хотите сказать, Филипп Бредосович?

— Полный бред!

— Ну-ну, и вы, конечно же, обратитесь к своему адвокату, надо полагать?

— Конечно!

— Флаг вам в руки, но вообще-то, порядочные люди, попав в такую ситуацию, предпочитали пускать себе пулю в лоб. Или делать харакири. В зависимости от той страны, где находились на тот момент. Смерть — это победа! Вы согласны, Ада?

Скрючившись в кресле, Ада тяжело дышала, по напудренному лицу катились крупные капли пота.

— Вам нехорошо? — забеспокоился ведущий.

— Нет, — улыбнулась она. — Все в порядке. В полном порядке. Не волнуйтесь. Просто я умираю. У меня рак.

В студии воцарилась тишина.

— В этом слове есть что-то неприличное. Если ты в этом признаешься, то сразу же остаешься один с тем, чтобы дожидаться своего плачевного конца.

— Но ведь есть же близкие, родные…

— Был муж, но ушел. Я одна. Совершенно одна. И поэтому хочу умереть — сегодня. Как говорится, прямо здесь и сейчас.

— В студии?

— Да. Это возможно?

— Если решат зрители, то да.

— Надеюсь, что решат. Ведь не каждый день увидишь по телевизору, как умирает человек в реалити-шоу. Поддержите меня, пожалуйста!

Смущенные хлопки.

— Ада, а почему вы решили умереть здесь?

— Потому, что мой бывший муж — генеральный директор этого канала. Я хочу, чтобы он смотрел, как я умираю.

— Зачем?

— Может быть, тогда в нем проснется совесть. Как вы думаете?

— Об этом мы узнаем после рекламы. Настоятельно рекомендую — не переключайтесь.

***

Колобок не бежал — летел по коридору. За ним прихрамывала Жанна.

— Куда ты?

— Туда! Пока реклама, я все исправлю. Еще можно все исправить…

— Подожди! Да подожди ты!

Оба остановились тяжело дыша.

— Жанна, девочка моя, послушай! Сейчас охрана его заберет, и ты пройдешь туда. Когда пойдет эфир, скажешь, что это был розыгрыш. Мы хотели посмотреть, как реагируют люди на столь жесткие шоу. И начнешь опрашивать зрителей в зале. В финале дадим каждому по призу и букету цветов, и все! Мы спасены.

— Ты слышал, что она сказала?

— Кто?

— Твоя бывшая жена! Ада!

— Она никогда ничего умного не говорит!

— ОНА. СКАЗАЛА. ЧТО. У. НЕЕ. РАК! И. ЧТО. ОНА. ПРИШЛА. СЮДА. УМЕРЕТЬ.

— Глупость какая-то, — рассеянно, но испуганно ответил Колобок. — Она всегда была здоровой, как лошадь. Откуда у нее рак?

— От верблюда! — огрызнулась Жанна. — Ты хоть понимаешь, что происходит? Без скандала она не уйдет отсюда.

— Почему?

В который раз Жанна подивилась непроходимой тупости этого умного, в общем-то, человека:

— Хотя бы потому, что ей не позволит Эдик.

Они снова припустили, к задней площадке, где уже собралась охрана и вызванный кем-то наряд милиции. Эдик невозмутимо стоял по ту сторону колючей проволоки и маленькими глотками пил шампанское. Участники шоу не шевелились, застыв восковыми куклами на своих местах. Зал также оцепенел, интуитивно предчувствуя развязку. Даже Михаил Кожемякин, казалось, забыл про оскорбления, вцепившись взглядом в своего заместителя.

— Эдуард, выходите по-хорошему! — Колобок постарался вложить в эту фразу немного иронии и покровительственного осуждения.

— Зачем?

— Вы провалили это шоу. Будьте мужественными, чтобы это признать. Выходите. Жанна все сделает за вас.

Эдик улыбнулся.

— Сомневаюсь.

— Как бы там ни было, вы уволены, — начал было Колобок, но вдруг сорвался: — Достаньте мудака!

Охрана сделала шаг, но вдруг остановилась. Эдик понимающе кивнул:

— Умные ребятки, хорошие. Где встали, там и стойте.

— Что происходит? — Колобок нервно посмотрел на часы. Рекламная пятнадцатиминутка плавно подходила к концу.

— Проволока, — охранник кивнул на колючую петлю.

— Ну, так возьмите кусачки…

Эдик вдруг рассмеялся:

— Даже Жанна поняла, а ты еще нет… Это не просто проволока, это, дорогой мой, электрический ток. Если хочешь проверить, то проверяй: поджаришься в момент.

— Ты… — побагровев, побелел Колобок.

— Я. Понимаешь, только так можно заставить своих героев рассказать все без утайки, и тем более, без маски.

— Они знали?