Немые свидетели

«Столь же просто экспериментаторы отождествляют оружие. Они сравнивали музейный экземпляр с описью и заключили: поскольку в описи упомянуты пистолеты „с фестонами, с серебряными скобами и с серебряной же насечкой на стволах“, а музейный пистолет имел эти же признаки, то на дуэли применялись кухенройтерские пистолеты.

Во-первых, такие украшения делались на оружии, изготовленном во многих мастерских. Поэтому отмеченные признаки не характеризуют единичный источник происхождения оружия. Во-вторых, что самое главное, приобщенное к судебному делу оружие было взято не с места происшествия, а с квартиры после начала следствия. Поэтому в опись могли вносить любые пистолеты, что отнюдь не означает их использование в дуэли».

Далее приводится несокрушимый аргумент. Кухенройтерские пистолеты были у одного Столыпина. Но он с Лермонтовым до дуэли уехал в Железноводск. Оружие они не брали. Следовательно, кухенройтерская пара оставалась на пятигорской квартире.

Пока как будто все вполне логично.

«Уже после дуэли, — пишут авторы, — при описи имущества Лермонтова были изъяты и пистолеты Столыпина. Через некоторое время комендант Пятигорска вернул их Столыпину, как ошибочно приобщенные к делу. Характерно, что взамен изъятых он присылает „таковые же“ пистолеты Лермонтова. А так как у Лермонтова не было кухенройтерских пистолетов, то напрашивается вывод, что у Столыпина имелись и обычные пистолеты, которые и были изъяты. Ибо немыслимо допустить, чтобы комендант, следователи и суд не отличали пистолеты Кухенройтера от обычных пистолетов и, заменяя одни на другие, говорили о них как о „таковых же“.

В черновике ответов Мартынова вычеркнута любопытная фраза: „Накануне дуэли Глебов мне сказал, что пистолеты будут, но кому они принадлежали, не знаю“. Именно Глебов обеспечивал фарс поединка пистолетами. Нельзя упускать из виду, что ящик с пистолетами и зарядами неудобно везти людям, едущим верхом. Из Пятигорска на дрожках Мартынова ехал один Глебов. Так что оружие вез все тот же Глебов.

Из всего изложенного напрашивается вывод: кухенройтерских пистолетов вообще не было на дуэльной площадке, а пистолеты, которые привез Глебов и которые были на месте происшествия, не попали в руки следствия и суда».

Столь же подробно обосновывается и тезис о том, что в Лермонтова стреляли сзади.

Для человека, мало знакомого с судебной баллистикой и судебной медициной, аргументация может показаться убедительной. Поэтому попытаемся все же разобраться.

Прежде всего о пистолетах. В мемуарах А. П. Шангерея, написанных в 1860 году, читаем: «…пистолет, из которого убит Лермонтов, находится не там, где рассказывают, — это кухенройтер № 2 из пары: я его видел у Алексея Аркадьевича Столыпина, на стене над кроватью, подле портрета, снятого живописцем Шведе с убитого уже Лермонтова».

Кстати, и П. А. Висковатый, первый биограф Лермонтова, тоже видел в 1881 году тот же самый кухенройтерский пистолет «в Москве над кроватью Дмитрия Аркадьевича Столыпина», родного брата умершего тогда А. А. Столыпина.

Теперь все становится на свои места. Подмена пистолетов действительно произошла. Только у следствия изъяли именно те пистолеты, которые были на дуэльной площадке. Просто Столыпин (один из секундантов) хотел их сохранить. В противном случае для чего бы он стал вешать кухенройтер № 2 из пары рядом с посмертным рисунком Лермонтова? А слова «таковые же», так смутившие авторов, по-видимому, относятся к украшениям пистолетов.

В версии авторов есть еще один ложный ход. Пистолеты на дуэль, заявляют они, привез Глебов, следовательно, это не могли быть пистолеты Столыпина. Но почему? Разве все участники дуэли не были приятелями? Ведь мы даже не можем с уверенностью утверждать, кто из четверых — Глебов, Трубецкой, Столыпин, Васильчиков — чьим секундантом являлся. Но если все участники дуэли — приятели, то почему нельзя предположить, что Глебов зашел на квартиру Столыпина в отсутствие хозяина и взял пистолеты. А может быть, они вообще по какой-то причине находились у Глебова?!

Экземпляры пистолетов, ставшие музейными, историческими, изготовлялись, естественно, не для стендов и не снабжались специальными бирками. Это были обычные пистолеты, имеющие свою судьбу, — иногда столь примечательную, что она приводила их в музей. От этого, однако, их боевые качества ничуть не уменьшались, и они вполне могли сослужить службу — хотя бы экспериментаторам.

Защитники Короткова увлеченно цитируют дуэльный кодекс, предполагая, что уж секунданты знали его досконально. Доказательств, правда, никаких. Более того, действия секундантов наводят на совсем противоположную мысль. Из черновиков показаний Мартынова известно следующее: «Условия дуэли были: 1. Каждый имеет право стрелять, когда ему угодно, стоя на месте или подходя к барьеру. 2. Осечки должны были считаться за выстрелы. 3. После первого промаха… противник имел право вызвать выстрелившего на барьер. 4. Более трех выстрелов с каждой стороны не было допущено по условию».