Немые свидетели

И вот перед криминалистом — 28 снимков старинных рукописей с пометами. Старший научный сотрудник Пушкинского дома, кандидат филологических наук Галина Николаевна Моисеева убеждена: это рука Ломоносова.

Пометки, приписки, коротенькие характеристики, несомненно, сделаны человеком, прекрасно осведомленным в истории. Сразу видно, что читавший не просто знакомился с текстом, а анализировал, сопоставлял его с другими рукописными источниками, комментировал и проверял, ничего не принимая на веру.

Галина Николаевна раскрывает старинную Псковскую летопись — ее подарил библиотеке Петербургской академии историк Василий Никитич Татищев. Почти на каждом листе — пометки, замечания Ломоносова. Взять, к примеру, рассказ о Мамаевом побоище.

Описав поспешное бегство литовского князя Ягайло из Руси, когда стало известно о разгроме татар, летописец сообщает, что войска «побегоша назад вси со много скоростию, никем не гонимы, не видеша бо тогда великого князя, ни рати его, ни оружия его. Токмо литва имени его бояхуся и трепетаху. И не яко при нынешних временах литва над нами издеваются и поругаются». На полях Ломоносов приписал: «Видно, что сия книга не позже Растригиных смущений писана». И действительно, только в Смутное время русские люди, изнывавшие под игом иностранных завоевателей, могли сравнивать, как относились к ним литовцы «тогда», то есть в конце XIV века, и «при нынешних временах», в начале XVII века. Коротенькая приписка Ломоносова говорит о многом. По существу, он предвосхитил методику исследований русских летописей — так называемую критику источника, которая позволяет определять время создания замечательных произведений Древней Руси и воскрешать имена их авторов или составителей.

«Тогда бой бысть немцов с литвой на Сряце реке и побиша литвы 40 тысяч», — пишет летописец. Ломоносов подчеркивает последние слова и энергично замечает на полях: «Враки». В другом месте летописец старательно расписывает характер князя Олега Рязанского. Ломоносов дает убийственный комментарий: «Олег любил дураков…»

Таких помет, развернутых и предельно кратких, остроумных и глубоких, мудрых и ироничных, сотни.

Моисеевой надо было установить библиотеки, которыми пользовался Ломоносов, содержание их тогдашних фондов, выяснить, какие древнерусские рукописи значились в каталогах и какие именно могли попасть и попали на рабочий стол Ломоносова. Она изучила фонды библиотеки Петербургской академии, Патриаршей библиотеки, Славяно-греко-латинской академии, Киево-Могилевской академии, библиотеки Эрмитажа, Александро-Невской семинарии, Посольского приказа, литературно-исторические материалы в музеях и архивах. Исследовательница побывала в Москве, Ярославле, Архангельске, Киеве.

Где только не встречала она эти пометы! Галина Николаевна так долго занималась Ломоносовым, что узнавала «речения» его по стилю и по манере. Но не по почерку, ибо он-то как раз почему-то всюду был разный.

И скептики чувствовали себя на коне. Позвольте, говорили они, какой же это Ломоносов? Разве это его почерк? Ничего похожего!

В самом деле, казалось, что приписки на трех фотокопиях древнерусских рукописей сделаны тремя разными людьми. Так ли это?

Именно такой вопрос и задала она криминалисту.

Задача была не из простых. Тексты, отдельные слова и знаки на большинстве фотоснимков получились нечетко. Не все снимки с рукописных листов были в натуральную величину.

Кроме того, пометы на рукописях были сделаны в разные годы, и не только на русском, но и на латинском языке. Словом, одно наползало на другое и создавало множество трудностей.

Но криминалист видел перед собой одержимого человека, и его самого охватил исследовательский азарт.

Экспертизу пришлось начать с азов. А начало — это, конечно, изучение биографии.

Итак, Ломоносов родился в семье неграмотного «государственного крестьянина»-помора. Обучался грамоте у дьячка. Первые его учебники — церковные книги и рукописи. Первая самостоятельная работа — переписывание духовных текстов. Первый дошедший до нас документ, к которому пятнадцатилетний Михайло Ломоносов «руку приложил», сохранился в церковной книге. Почерк маловыразительный, неустойчивый, сразу видно — в письме практиковался мало.

В те годы привычной для юного Ломоносова системой был церковный полуустав, отличающийся от так называемого устава прежде всего более мелкими буквами. Даже в конце жизни в почерке академика Ломоносова сохранились некоторые навыки ученика дьячка — элементы рисованных букв. Кстати, подобные признаки у его сверстников, выходцев из обеспеченных кругов, получивших светское образование, не встречаются.

Шаг за шагом криминалист прослеживал жизнь великого ученого. Славяно-греко-латинская академия, где он обучился латыни и настолько овладел ею, что позднее писал, сокращая слова, отсекая конец или опуская среднюю часть слова.