Читаем Немецкий язык с Генрихом Бёллем. Хлеб ранних лет полностью

3          Zwölf Stunden Arbeit (двенадцать часов работы), auch am Sonntag (даже в воскресенье), und hin und wieder ein Treffen mit Wolf und Ulla im Café Joos (время от времени встреча; hin und wieder; treffen — встретить); an den Sonntagen eine Abendmesse (по воскресеньям — вечерняя месса), zu der ich meistens zu spät kam (к которой я чаще всего опаздывал; zu spät kommen), und wo ich dann ängstlich an den Bewegungen des Priesters ablas (и где я потом со страхом по жестам священника читал = угадывал; ablesen, lesen-las-gelesen — читать), ob die Opferung nicht schon begonnen habe (не началось ли уже пожертвование = евхаристия; beginn-begann-begonnen; das Opfer — жертва; opfern — жертвовать); mein erleichtertes Aufseufzen (мой облегчённый вздох = облегчённо вздыхал; aufseufzen — вздохнуть), wenn sie noch nicht begonnen hatte (если оно ещё не началось), und ich war müde in irgendeine Bank gesunken (устало опускался на какую-нибудь скамью; sinken-sank-gesunken), manchmal eingeschlafen (иногда засыпал; einschlafen, schlafen-schlief-geschlafen — спать) und erst wach geworden (и просыпался только; wach werden-wurde-geworden), wenn die Ministranten zur Wandlung klingelten (когда церковные служители звонили к евхаристии /к превращению хлеба и вина в плоть и кровь Христа/; die Wandlung — превращение, перемена). Es hatte Stunden gegeben (бывали часы; geben-gab-gegeben), in denen ich mich selbst hasste, meine Arbeit, meine Hände (в которые = когда я самого себя ненавидел, свою работу, свои руки).

1          Später dachte ich oft darüber nach, wie alles gekommen wäre, wenn ich Hedwig nicht am Bahnhof abgeholt hätte: ich wäre in ein anderes Leben eingestiegen, wie man aus Versehen in einen anderen Zug steigt, ein Leben, das mir damals, bevor ich Hedwig kannte, als ganz passabel erschien. So nannte ich es jedenfalls, wenn ich mit mir selbst darüber sprach, aber dieses Leben, das für mich bereitstand wie der Zug auf der anderen Seite des Bahnsteigs, der Zug, den man fast genommen hätte, dieses Leben lebe ich jetzt in meinen Träumen, und ich weiß, dass die Hölle geworden wäre, was mir damals ganz passabel erschien: ich sehe mich in diesem Leben herumstehen, sehe mich lächeln, höre mich reden, wie man im Traum einen Zwillingsbruder, den man nie gehabt hat, lächeln sehenund reden hören mag; den, der vielleicht für den Bruchteil einer Sekunde angelegt war, ehe der Same, der ihn trug, unterging.

Перейти на страницу:

Все книги серии Метод чтения Ильи Франка [Немецкий язык]

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки