Немейский лев

— А теперь расскажите мне, леди Хоггин, обо всех обстоятельствах этого чудовищного преступления, — предложил Пуаро.

Женщина вспыхнула:

— Я очень рада, что вы это сказали, мистер Пуаро. Потому что это настоящее преступление. Пекинесы ужасно чувствительны, как дети. Бедняжка Шань Тун мог умереть от одного испуга.

Мисс Карнаби, слегка задыхаясь, поддержала ее:

— Да, это было безнравственно, безнравственно!

— Сообщите мне факты, прошу вас.

— Ну, вот как это было. Шань Тун гулял в парке с мисс Карнаби…

— Ох да, это была целиком моя вина, — подхватила компаньонка. — Как я могла быть такой глупой, такой беспечной…

— Не хочу вас упрекать, мисс Карнаби, — ядовито сказала леди Хоггин, — но я действительно считаю, что вы могли бы проявить большую бдительность.

Пуаро перевел взгляд на компаньонку:

— Что произошло?

Мисс Карнаби разразилась многословной и взволнованной речью:

— Ну, это было ужасно необычно! Мы прошлись вдоль клумб — Шань Тун был на поводке, разумеется, он уже немного побегал по травке, — и я только собиралась повернуть обратно и отправиться домой, как мое внимание привлек младенец в коляске. Такой милый младенец, он улыбался мне, прелестные розовые щечки и такие кудряшки… Я просто не могла устоять и не заговорить с няней, не спросить, сколько ему. Она сказала — семнадцать месяцев, и я уверена, я поговорила с ней всего минуту или две, а потом вдруг посмотрела вниз, и Шаня там уже не было. Поводок просто перерезали…

— Если б вы с должным вниманием относились к своим обязанностям, — заметила леди Хоггин, — никто не смог бы подкрасться и перерезать этот поводок.

Кажется, мисс Карнаби готова была расплакаться. Пуаро поспешно вмешался:

— И что произошло дальше?

— Ну, конечно, я искала повсюду. И звала! Я спросила смотрителя парка, не видел ли он человека, несущего пекинеса, но смотритель не заметил ничего подобного. Я не знала, что делать, и продолжала искать, но в конце концов мне пришлось вернуться домой…

Тут мисс Карнаби замолчала. Пуаро хорошо представил себе сцену, которая ждала ее дома.

— А потом вы получили письмо? — спросил он.

Рассказ продолжила леди Хоггин:

— С первой почтой на следующее утро. В нем говорилось, что если я хочу увидеть Шань Туна живым, я должна послать двести фунтов в однофунтовых банкнотах в незарегистрированной посылке на имя капитана Кёртиса по адресу Блумсбери-Роуд-сквер, тридцать восемь. И если деньги будут помечены полицией или мы сообщим полиции, тогда Шань Туну отрежут уши и хвост!

Мисс Карнаби зашмыгала носом.

— Какой ужас! — пробормотала она. — Как люди могут быть такими извергами!

Леди Хоггин продолжила:

— В нем было сказано, что, если я отправлю деньги сразу же, Шань Туна вернут в тот же вечер живым и невредимым, но если… если я потом пойду в полицию, именно Шань Тун за это поплатится…

Мисс Карнаби прошептала сквозь слезы:

— О господи, я так боюсь этого даже сейчас… Конечно, месье Пуаро — не совсем полицейский…

— Поэтому вы понимаете, мистер Пуаро, — с тревогой сказала леди Хоггин, — вам придется быть очень осторожным.

Сыщик быстро ее успокоил:

— Но я ведь не из полиции. Я наведу справки очень тихо, очень тактично. Можете быть уверены, леди Хоггин, что Шань Туну ничего не грозит. Это я вам гарантирую.

Обе дамы, казалось, почувствовали облегчение, услышав это волшебное слово.

— У вас есть это письмо? — продолжил Пуаро.

Леди Хоггин покачала головой:

— Нет, мне было велено вложить его в пакет с деньгами.

— Вы так и сделали?

— Да.

— Гм… жалко.

Мисс Карнаби весело сказала:

— Но у меня остался собачий поводок. Принести его?

Она вышла из комнаты. Пуаро воспользовался ее отсутствием, чтобы задать несколько относящихся к делу вопросов.

— Эйми Карнаби?.. О, с ней всё в порядке. Добрая душа, хоть и глупая, конечно. У меня было несколько компаньонок, и все они были полными дурами. Но Эйми предана Шань Туну, и она была очень расстроена всем этим происшествием — и не зря: болтала с гуляющими в парке няньками и не обращала внимания на моего маленького любимца! Эти старые девы все одинаковы — превращаются в идиоток при виде младенцев! Нет, я совершенно уверена, что она не имеет к этому никакого отношения.

— Это кажется мне маловероятным, — согласился Пуаро. — Но так как собака исчезла, когда она ее выгуливала, следует быть совершенно уверенным в ее честности. Она давно у вас работает?

— Почти год. У нее были отличные рекомендации. Она работала у старой леди Хартингфилд до ее смерти… по-моему, лет десять. А после этого некоторое время ухаживала за сестрой-инвалидом. Она превосходное существо — но полная дура, как я уже сказала.

Эйми Карнаби вернулась через минуту, запыхавшись, и со всей торжественностью вручила Пуаро разрезанный собачий поводок, с надеждой глядя на сыщика.

Эркюль Пуаро внимательно его осмотрел.

— Mais oui[1], — сказал он. — Он перерезан, без сомнения.

Две женщины с надеждой ждали.

— Я его возьму, — сказал сыщик и торжественно положил поводок в карман.

У обеих женщина вырвался вздох облегчения. Он явно сделал то, что от него ожидали.

III