Нельзя

— Добрый день! — он однократно хлопнул в ладоши. — Меня зовут Дарио Корса, и я буду учить вас танцевать.

* * *

Утром Алистер меня подвез. Мама тогда бежала за мной сзади до самой подъездной дорожки и умоляла меня образумиться и подать-таки заявление на несчастного пьяницу, ранившего меня на стадионе. К счастью, она была не на шутку увлечена уговорами, поэтому у нее не вызвало никаких подозрений то, что мы с ее пасынком спокойно сели в одну машину. Я махнула ей ручкой, через силу улыбнувшись, за что Алистер меня отругал. Он не повышал на меня голоса, но отчитывал, и в тот момент я вдруг превратилась в провинившуюся маленькую девочку.

Сидеть так близко к Шеридану в салоне автомобиля было настоящим испытанием. А также сплошным мучением было вдыхать аромат его сильного тела, в котором смешались запахи миндаля, темного шоколада, рома и еще, конечно, свежий запах лосьона после бритья. Я любила, когда пахло этим лосьоном, потому что Алистер всегда только им и пользовался.

Пока мы ехали, ни один мускул на его лице не дрогнул. Он даже на меня ни разу не взглянул! Быть может, Алистер и волновался, но никак этого не выдавал. Почти всю дорогу в салоне преобладала томительная тишина, поэтому мне пришлось под конец пути включить музыку. По радио играла песня Троя Сивана «My My My!»

Сияй, бриллиант,

Не заставляй меня ждать еще один день,

Потому что я не могу противостоять страсти,

Ты знаешь это также хорошо, как и я.

А теперь перестанем убегать от любви,

Убегать от любви.

Давай остановимся, милая,

Давай перестанем убегать себя самих.

От себя самих…

Давай остановимся, милая.

О Боже, Боже, Боже!

С тобой я умираю каждую ночь,

О Боже, Боже, Боже!

Я восхищаюсь твоим каждым движением.

Мне казалось, что Алистер сжимал руль судорожно — до ломоты в суставах, а костяшки его пальцев побелели. Сводный брат немного прибавил скорости. Помнится, я тогда еще подумала, что лишь про себя называла Шеридана так — больше никому не позволяла считать нас с ним родственниками.

Искры летят, ёжик волос.

Твой язык зажат между моими зубами.

Давай сделаем это медленно, нет-нет, быстрее.

Тебе это нравится также, как и мне.

А теперь перестанем убегать от любви,

Убегать от любви.

Давай остановимся, милая,

Давай перестанем убегать от себя самих.

От себя самих….

Давай остановимся, милая.

Слова той песни я помню до сих пор почти наизусть. Она нам подходила. Нашим отношениям. Она должна была что-то говорить Алистеру, должна ведь была что-то доносить до него. Простые слова известного австралийского музыканта выражали мои собственные чувства, и я надеялась, что не мне одной так думалось.

Ничего такого по дороге в школу все-таки не произошло, как бы я ни горела желанием. Алистер просто высадил меня на парковке, а зрелые ученицы показательно облизывались на него. Я с грустью и замешательством смотрела вслед его стильному внедорожнику, потому что прежде чем уехать Алистер пронзил меня умоляющим взглядом.

Это должна быть последняя ночь,

Самая последняя ночь, которую мы проводим не вместе.

Мне принадлежит это сокровище,

Это сокровище.

О Боже, Боже, Боже!

С тобой я умираю каждую ночь,

О Боже, Боже, Боже!

Я восхищаюсь твоим каждым движением.

После всех дисциплин и танцкласса я подпевала Трою Сивану в своих наушниках. Мне вообще не хотелось запускать какой-нибудь другой трек в плеере. И в ожидании машины, которую уже послал за мной отчим, я коротала так время. Ничего не поделаешь, Дино был вынужден задержаться в библиотеке, а Элен игнорировала меня весь день. Вероятно, из-за того, что объект ее срасти выдвинул на первый план меня. Невинная шалость в больнице с моей стороны была несправедливой, я не отрицала этого. И мое поведение у нас в саду сегодня тоже было далеко от совершенства. Но я зареклась использовать Дино в собственных целях. Мне стало понятно, какой он человек. Теперь я хотела, чтобы он стал моим другом, ничего большего. Однако это вовсе не означало, что Фантини прибежит к Элен, когда уложит у себя в голове, что шансов у него со мной нет.