Нелюбимый

Хрустально зазвенели бокалы, Алевтина осушила свой и спросила:

— Как прошла неделя? Что делали? — и, посмотрев на девочек, добавила: — Сколько пятерок принесли?

— Я — три! — выкрикнула Лиза.

— А нам еще не ставят оценки, только наклейки. Но я заработала три малинки и одну абрикосу. Это очень хорошо.

— А когда плохо, то какие наклейки? — спросил Сашка.

Ксюша задумалась.

— Не знаю. Я не получала плохих. И подружки тоже. А еще мы завтра идем на мультик, мама давно обещала, да, мам, идем? Правда ведь? Дядь Саша, пойдемте с нами?

— С удовольствием! Обожаю мультики.

— Ура! А торт когда мы будем резать? А свечки кто будет дуть? Дядь Саша, мама испекла мой любимый торт, он очень вкусный, вам понравится!

— Мама его сто лет не пекла, хотя мы много раз просили, — призналась Лиза.

— Ой, ладно вам, вредины малые, хватит жаловаться на меня!

Алевтина ковырялась вилкой в тарелке, еле сдерживая слезы. Ее никто не пригласил в кино, ей никто не предлагал торт. Про нее просто забыли: и Ксюша, и ее мама. И дядя Саша, у которого, скорее всего, умерла любовь…

Аля часто думала: как любовь умирает? Что должно произойти? Вот Давид ей сказал, что между ними ничего быть не может и не будет. И что? Любовь сразу сложила лапки и улеглась в гроб? Нет. Она продолжала жить, возможно, чуть-чуть угасла, потускнела, как темнеет серебро в соленой воде, но она была жива! Скорее всего, она была жива. Почему-то она вообще стала сомневаться, что это была любовь. Ее никто не учил любить. Подружки по комнате в детском доме всегда твердили, что надо быть только за себя, иначе не выживешь, что все парни уроды и им нужно только одно. Может, и у нее не было никакой любви, и она себе это придумала?

За эту неделю Алевтина точно поняла, что легко может жить без Давида. Возможно, это чувство у нее появилось после его категорического отказа. А может, из-за ревности, которая снедала ее по отношению к Сашке. И не только в Вере было дело. Ей просто пришло понимание, что на свете был человек, который ее любил… а теперь его нет. Вернее, он есть, только его любви нет… И ей стало ужасно обидно и горько. Как же так? Почему он так быстро сдался?

На нее накатила такая грусть, что она отложила в сторону вилку и в упор посмотрела на Сашку. Он сразу заметил и спросил:

— Что случилось?

Она хотела обозвать его предателем, или еще похлеще каким неприличным словом, но сдержалась, только опустила голову и сказала:

— Все хорошо…

— Вижу я, как хорошо. Сидишь как на поминках… — недовольно обронил он.

Если бы она умела язвить, то обязательно бы ответила: «Как на поминках твоей любви», но Алевтина никогда не умела задираться и если кому-то и отвечала грубо, то только когда иного выхода не оставалось.

Торт Вера испекла большой и очень красивый.

— Хотелось порадовать себя и своих гостей, — произнесла она томным голосом и посмотрела на Сашку.

Лиза выключила свет, заставила маму загадать желание и задуть свечи.

— Ох, надеюсь, мое желание исполнится! — опять загадочно произнесла именинница.

Когда Алевтина засобиралась домой, Сашка предложил ее подвезти, но она упрямо замотала головой, спешно накинула курточку и убежала по ступенькам, не дожидаясь лифта, как будто боялась, что он догонит ее и заставит сесть в свой автомобиль.

На самом деле Алевтина еле сдерживалась и убегала сейчас, чтобы никто не увидел ее слез, которые вырвались рыданьями из груди, как только она спустилась на пару этажей.

Это были нужные слезы, светлые. Такие слезы оттирают душу, делая ее чистой, невинной, они рождают целомудрие, отсекают прихоти, утешают, заполняют огромную дыру в сердце и душе надеждой, благодатью и новым днем, который непременно будет, и будет светлым.

Время сажать

Девять лет назад

Утро было ранним и таким долгожданным для Греты.

— Это мой самый любимый праздник! — заявила она, как только Алевтина открыла глаза.

— Доброе утро, — поздоровалась девушка, — с праздником вас!

Грета не выглядела на свои годы, она быстро двигалась и ни на что не жаловалась. Вот и сейчас, она вскочила с кровати и принялась за домашние дела. Алевтина тоже захотела ей помочь прибраться или приготовить завтрак, но бабушка ее остановила:

— Даже не думай вставать с постели! Тебе надо отлежаться.

Грета пошла суетиться в закуток, который называла кухней, и вскоре принесла Алевтине чашку чая и бутерброд с сыром.

— Я на парад схожу и потом приготовлю макароны по-флотски. Мой отец меня научил, хоть и не служил на флоте, но готовил — просто пальчики оближешь! Хотя такие макароны, как он делал, я тебе точно не приготовлю, там мясо говяжье нужно, парное, а у меня только тушенка. Но поверь мне, девочка, Грета умеет готовить!

Она вытащила из шкафа свой парадный костюм, прогладила юбку, надела белую блузку.

— У меня мало медалей, ты вот сюда погляди! — и она достала праздничный китель, весь обвешанный медалями.