Нелюбимый

Со всех сторон ему мерещились косые взгляды, а в любых разговорах чудились прикрытые насмешки и тайные смыслы. Ему казалось, что за спиной все говорят о нем, о его неудаче в браке, о его неспособности управиться с самовольной упрямой женой. И, черт возьми, в делах семейных Фретт прекрасно осознавал свою неопытность и бессилие. Брак, как политика, как игра, как война. В нем ведь нужна стратегия, нужна мудрость и дальновидность. Один неверный шаг — и хрупкое равновесие разрушено, еще один — и победа ускользает из рук, а проигрыша уже не избежать.

Фретт поморщился, вытянулся на кресле, разминая затекшие руки и ноги — он уже пару часов сидел почти недвижно, лишь иногда касался губами холодного гладкого горлышка бутылки. Отхлебнув последний глоток, он, наконец, решился признаться себе в том, как ему не хватает Энви. И самое страшное, что она вроде бы тут, рядом, в нескольких переходах по темному коридору, но при этом так далека…

Он вспомнил, как увидел ее без корсета под платьем и потерял голову. Видит небо, он не хотел, чтобы его душой когда-либо овладела женщина, но сам не заметил, как попался в сети Ибрис, пробивающей сердца стрелами с нектаром любви.

Нет, то была не любовь, а какое-то странное помешательство, одержимость. Из-за этой одержимости Фретт и наделал глупостей, собственноручно разрушив свой едва начавшийся брак. Он был слишком настойчив, слишком невнимателен, слишком жесток и груб. Теперь, вернись время назад, он поступил бы по-другому, и тогда не было бы в их с Энви жизни никаких случайных мальчишек и никаких ведьм…

***

Лазурный месяц — начало весны, принес в Тэсс долгожданный покой. Про Гвенделайна больше не говорили. Фретт был уверен, что хитрый дракон не стал лезть на рожон и благоразумно отступил на север, в облюбованный им Эдиншир.

Зима окончилась, а с ней канули в небытие былые проблемы: разбойники, волки, чудовища, нехватка запасов, болезни и недовольства крестьян. Герцог радовался новой весне, возлагая на нее большие надежды. Из-за навалившихся дел теперь он мало времени уделял охоте, но на редких недолгих выездах ликовал, как мальчишка, гонял коней до мыла и возился на земле с собаками, затевая с ними шутливую борьбу.

Напряженность в отношениях тоже сгладилась. Постепенно Энви успокоилась и смирилась с участью фретовой жены. Надо сказать, что участь эта не была сильно страшной. Герцог относился к супруге с почтением и, понимая ее переживания, подкрепленные упрямым нравом, старался лишний раз не трогать. «Придет сама, не денется никуда» — решил он для себя, прекратив всякие попытки собственноручно наладить отношения.

Вскоре игра в безразличие дала свои результаты. Одиночество — вещь не самая сладкая. С каждым днем Энви все сильнее и сильнее тянулась к мужу. Его холодный, бесстрастный взгляд рождал в ее душе завистливое любопытство, ознаменованное мыслями: «Это что же? Я тут мучаюсь, а он решил играть в безразличие? Или это вовсе не игра?» Несмотря на затаенную на Фретта обиду, с каждым днем Энви все больше убеждалась — герцог вовсе не так уж плох, как показалось ей сначала. При всей своей безразличности и напускной холодности, он вел себя вежливо и галантно, а день назад даже прислал ей букет из первых весенних цветов. Эти лилово-белые крокусы Энви поставила на туалетный столик и велела Марто два раза в день менять воду в вазе.

Фретт был разумным мужчиной и опытным охотником, поэтому умел ждать. Вспоминая слова старой Нитрайны о проклятии Хоу, он с каждым днем все сильнее и сильнее сомневался в ведьминой правоте. Что есть проклятье? Страшилка для слабых духом, для трусов и неудачников неспособных вершить свою судьбу и поэтому радостно сваливающих собственные проблемы на чужое зло. Фретт знал, что никакая Хоу не сможет лишить его того, что он получил по праву, и с каждым днем, глядя на жену, герцог лишь утверждался в своем мнении. Он не сомневался, что уж если возжелал что-то, то получит это, несмотря ни на что…

***

Новый Сон посетил Айви лишь весной. Проснувшись в необъяснимом возбуждении, дочь барона наспех оделась в охотничий костюм и, всеми силами стараясь не привлечь внимания слуг, поспешно отправилась в конюшню. Там, подождав пока отойдет по нужде сонный ленивый конюх, она сама оседлала лошадь и, поспешила прочь из замка, туда, где ожидал ее Он…

Он… Возлюбленный, чье имя должно было оставаться тайной, величайшим секретом, принадлежащим лишь им двоим. Ему и Айви… Теперь баронесса жила для него одного, для него дышала, для него просыпалась по утрам. И пусть их встречи происходили неоправданно редко, во Снах, Айви знала, что сердце ее теперь принадлежит Ему. Она вся принадлежит Ему, навеки, безоговорочно…

Бросив коня у пещеры, Айви нырнула в теплую темноту. Привычно махнула рукой, распаляя на пальцах зеленое пламя, и тут же отпрянула назад, отмахиваясь от ринувшихся из прохода оживших летучих мышей. Их еле слышный писк звучал для нее гимном любви и жизни, ознаменовавшем конец холодов, которые здесь, в Эдиншире стояли той зимой гораздо дольше обычного…