Нектар небес

– Остальные в «раздевалку» и на урок, – командует «классный» и ведет меня к массивной дубовой двери директорского кабинета, которую открывает без стука и пропускает меня вперед. Слышу, как он закрывает дверь за моей спиной.

Мое «ватное» тело плохо слушается меня, а сознание как в тумане.

За директорским столом в ярко освещенной комнате, со светлыми потолком и обоями и темным полом, прямо передо мной, восседает директор нашей школы Тимур Тимофеевич Семиреков, он же «Тим-Тим». Высокий и статный мужчина лет сорока шести – сорока семи всегда в безукоризненно «сидящем» «строгом» костюме и галстуке. На стене за его спиной здоровенный портрет премьера. Слева от стола сидит, небрежно «развалившись» в кресле, офицер «сизов», мужчина лет тридцати с не по возрасту большими залысинами на голове с коротко стриженными светлыми волосами, у него в руках форменная фуражка с кокардой и черный кожаный портфель с блестящей золотистой пряжкой. На плечах погоны с одним белым просветом и четырьмя белыми маленькими звездочками, по две с каждой стороны. Младший ротмистер. Средний офицер. Серьезно. Самое высокое воинское звание из тех, что я видела сегодня. Наверное, командир этого отряда «сизов». Перед столом, спинкой ко мне, стоит стул, а на столе две бумаги. Все это приготовлено явно для меня.

– Здравствуй, Журавлева. Тебе оказана высокая честь быть отобранной в число возможных кандидатов для добровольной уступки тела ради будущего лучших из нас. Гордись! – монотонно и гнусаво директор произносит всю эту ахинею, в которой правдиво только то, что меня все же отобрали, что понимают все присутствующие и, в первую очередь, он сам. – Проходи, садись, изучай документы и следуй за представителем конфедеративной власти.

Я не знаю, что надо делать в этом случае, но наслышалась всякого. Кто орет, кто ревет, кто упрашивает, чтобы отпустили, а один даже в драку полез, но ничего из этого не помогло. Всех скручивали и доставляли куда надо. У меня получается лишь совершенно идиотское:

– Уже!?

В ответ тишина.

На непослушных ногах обхожу стул, сажусь на него, беру со стола и изучаю бледно-зелено-серый бланк Извещения и бледно-розово-серый бланк Предписания, в которых я читаю только что мне сказанное, с ужасом видя на каждой из предоставленных мне бумаг свое лицо смотрящее с недавней казенной цветной фотографии с какой-то печатью и свою фамилию, имя, отчество и дату рождения, и кладу их обратно на стол. Премьер с огромного портрета на стене бесстрастно взирает на меня. Директор забирает себе эти документы, подписывает лист о моем ознакомлении с ними в его присутствии, акт в двух экземплярах о моей приемке-передаче представителю конфедеративной власти, нам рассказывал «классный» на уроке об этих документах, ставит там, где это требуется школьную печать и передает все эти бумаги офицеру, оставляя у себя лишь «школьный» экземпляр акта приемки-передачи, который потом покажут моим близким, то есть деду, когда его вызовут для этого в школу.

– Все, приемка-передача окончена, – все так же гнусаво возвещает «Тим-Тим». Ловлю себя на мысли, что он ни разу еще, с того момента, как я сегодня вошла в его кабинет, не посмотрел мне в глаза. – Оставь рюкзак здесь, на случай если тебя забракуют, завтра вернешься и заберешь, а если нет, то учебники передадут в библиотеку школы, а рюкзак, со всем твоим барахлом, отдадут родственникам.

– Я поняла, ясно, – сдавленным хрипом отвечаю я, снимаю, не вставая со стула, рюкзак и ставлю его на пол перед своими ногами. – Но у меня только дед.

– А это не важно, – гнусит «Тим-Тим» и машет в мою сторону рукой. – Так, все? – спрашивает он сам у себя и сам себе же отвечает. – Да, вроде все.

– Да, на сегодня все, – противным скрипучем голосом говорит офицер, первый раз вступивший в разговор в моем присутствии, подтверждая тем самым слова директора, и убирает документы к себе в портфель. Звучит щелчок механической пряжки и офицер, надев форменную шапку, с директором обмениваются рукопожатием.

– Журавлева, без вещей на выход, – командует «сиз» и я встаю и направляюсь к двери в верхней одежде и шапке, которые естественно так и не успела снять. «Гусь», все это время молча стоявший за моей спиной, посмотрев мне в глаза, лишь коротко кивает мне. Разговаривать со скилпом после его передачи представителю власти преподавательскому составу строжайше запрещено. Можно лишиться работы.

В голове как бомбы взрываются мысли: Дед, прощай! Все прощайте! Я – скилп!

Глава 4

Иду как в тумане. За моей спиной офицер, своим скрипучим голосом, прощается с директором и моим «классным», а потом обращается ко мне.

– Журавлева, выходим из здания, – говорит он.