Некроманцер

– Верно. Садитесь. Однако запомните – не каждый способен выдержать данную процедуру. Бывало и такое, что, казалось бы, сильный на вид человек превращался в овощ на двух ножках, погружался либо в длительный летаргический сон, из которого неизвестно, сможет ли выйти, либо вовсе терял себя как личность, превращаясь в недоразвитое существо. Но не пугайтесь, будущие боевики и инквизиторы, так было раньше. Сейчас все не так мрачно, с вами будут находиться лучшие менталисты, которые проследят за правильно проведенной процедурой, но не надейтесь – боли вы никак не сможете избежать. Заранее привыкайте к ней – она будет вашей пожизненной спутницей. Никто не получает столько ранений, как боевики и некромаги. Эти ребята никогда не жалеют себя для ритуалов, а ведь в каждом втором для проведения необходима их кровь. Не удивляйтесь, если увидите у такого человека множественные шрамы и порезы на руках. Запястья – это основные места, которые они режут. Так вот, возвращаясь к обряду «Одержимости»: его завершением становится клеймо на теле в виде неправильной пентаграммы, – она подошла к доске и нарисовала мелом символ. – Он проявляется как ожог и причиняет своему носителю с трудом переносимую боль. Эту процедуру, в основном, проводят на последних курсах, поскольку делать ранее бессмысленно – высока вероятность смерти испытуемого. Это вам не бычка заклеймить, – преподавательница засмеялась, сев за стол.

Я записывала лекцию о влиянии ментальной магии на разум, периодически меня клонило в сон, а голова нещадно болела. После семинара я поспешила в больничное крыло за лекарством. Сегодня здесь было на удивление пусто, не считая единственной занятой койки.

Крабат сидел ко мне спиной, сгорбившись и понурив голову. Рубашка расстегнута, и из-за воротника я разглядела несколько белесых шрамов на шее.

«Быть может, поэтому он постоянно ходит в балахоне и не снимает капюшон, чтобы никто не видел, какой он «красавец?» – у отца тоже было много шрамов: вся спина, ноги и руки. Все из-за работы: некромаги действительно не жалели собственного тела, резали себя, чтобы помочь другим, совершали опасные для жизни ритуалы. И меня это тоже ждет.

Крабат едва слышно застонал, прикладывая руку к груди, когда я бесшумно к нему подкралась, успев заметить выжженную пентаграмму.

Увидев меня, боевик закрыл ее рубашкой, буравя недовольным взглядом черных глаз.

«Он мучается…» – на тумбочке стояло несколько флаконов и пустая мисочка, видимо, лекарь ушла за чем-то, не успев приготовить средство.

Положив сумку на стул и закатав рукава, я вылила содержимое и стала помешивать сначала по часовой стрелке, а потом против – до получения густой смеси. Я взяла флакон с прозрачной жидкостью, подошла к Крабату и потянула за рубашку, парень ошарашенно на меня посмотрел.

– Или дождешься лекаря? – холодно спросила я.

Он промолчал, позволив себе помочь. Жидкость лилась на ожог и пузырилась, парень молчал, а я ловко накладывала смесь из мисочки, покрывая пораженную кожу толстым слоем. Осталось подождать, когда она застынет.

– Откуда ты знаешь, как ее готовить? – спросил он.

Я промолчала, неторопливо перевязывая его грудную клетку бинтом, пропитанным анестезирующим эликсиром.

К нам подошла лекарь, держа в руках скрученные пергаменты:

– Ой, я все подготовила, только рецепт подзабыла, а вы уже и сами управились, – она удивленно посмотрела на уже наполовину пустые пузырьки. Взяв мисочку с тумбочки, она понюхала ее и перевела на меня удивленный взгляд.

– У вас нет капель от головной боли? – спросила я. – Вчера произошло кислородное голодание.

– Право же, дружочек, что же вы себя не бережете. С какого факультета?

– Некромагия.

– А-а-а… тогда ясно, сейчас дам тебе капельки. Чудо, а не средство – мой рецептик, – она скрылась за ширмой и вмиг вернулась с голубым флакончиком; накапав в стакан пять капель, протянула мне. – Вот, действует за секунды. А то ты совсем бледненький, но симпатичный, – подмигнула лекарь. – Ступайте, на занятия кто вместо вас будет ходить?

Выпив чудо-капли, я сверилась с расписанием и пошла по коридору в соседнее крыло. Вот-вот должна была начаться артефакторика под руководством Милоша Павлеша.

Крабат хотел о чем-то спросить, но я не желала с ним разговаривать и ускорила шаг.

От ярко освещенной аудитории я зажмурилась, закрыв лицо руками. Крабат вовремя натянул капюшон на нос.

– Проходите, проходите, – поприветствовал нас приятный баритон. – Прошу прощения, – и свет погас.