Некромант

В оригинале было не «лютни», а «гусли», но само собой понятно — в этом мире никакими гуслями и не пахло. Лютня — это понятно.

Впрочем — «закончить» — это я погорячился. Меня не отпускали еще минут сорок. Каждый раз, когда я заканчивал петь и играть, меня уговаривали, угощали, кидали монеты — густо кидали, как жертву капризному божку — и я снова играл и пел, хотя уже прилично устал.

Когда ты вкладываешь душу в свою музыку, то непременно устаешь. Выгораешь, опустошаешься. Вероятно, еще и поэтому многие музыканты пьют или подсаживаются на всякую «дурь». Выгоревшую в душе лакуну надо ведь чем-то заполнить. Кто-то заполняет эту дыру спиртным, кто-то наркотой, сексом, а кто-то ударяется в религию. Но нет никого, кроме тупых ремесленников от музыки и безголосых шоуменов, кто бы не выгорал душевно после того, как вложился своими эмоциями в исполняемую ими мелодию. Это нормально. И это опасно.

Наконец, меня все-таки отпустили — я отговорился тем, что в конце концов, и Аллену надо свою денежку заработать! Я же не какая-то крыса, которая подло жрет хлеб товарища! Народ понял и принял мои доводы. Тема заработка и тема товарищества им очень близка, так что поворчали, да и согласились. Ну а я под крики и шум пообещал, что буду петь для них и в будущем — если, конечно, не сильно им надоел. Чем вызвал радостные крики и смех — ну как я могу им надоесть? Как говорится — скачи, Петрушка, народ требует зрелищ!

Глава 2

Лютню положил в шкаф, сбросил башмаки и с облегчением надел тапочки. Потом пошел в спальню и с разгону, с наслаждением бросился на кровать. Хорошо!

Вот грех жаловаться, в самом-то деле. Живу — как сыр в масле катаюсь. И деньги есть, и в Академии я на особом положении. Но нет покоя в душе. Совсем нет. То ли я такой бунтарь по жизни, то ли понимаю, что нельзя успокаиваться…

На самом-то деле — чего я достиг? Все получилось как-то…дерьмово! Хотел уничтожить врага — добился того, что погиб хороший человек. Теперь Элрон непонятно где прячется, и я не могу до него добраться. А вот он знает, где я обитаю. И сынок его отправился туда, откуда я не так давно можно сказать сбежал. Не может ли он получить информацию обо мне у лекаря? Нет…скорее всего — нет. Велур побоится. Если только кто-то из его слуг меня сдаст. Но ведь это надо знать, о чем спрашивать. Или вернее — о ком. Связать Петра Сина и «Охотника», который убивал шпану на улицах столицы…

Все сложно…и все висит на тонкой такой ниточке. Впрочем — как и всегда. Кто там прял нить жизни? Мойры? Чик ниточку ножницами — и нет человека.

— Ну что, рассказывайте…что тут было в мое отсутствие? Кто заходил, что делал?

— Твоя служанка заходила — бестелесный голос призрака я слышал не ушами. Нет ни малейшего представления, чем я его слышу. Мозгом? Или желудком… Этого никто никогда не узнает, так зачем ломать голову? Просто интересно, да и все тут.

— В вещах рылась? Искала что-нибудь?

— Нет. Расправила, унесла гладить, повесила. Потом разделась догола и стояла перед зеркалом.

— Что?! — я даже привстал на кровати — Зачем?

— У нее снова появилась опухоль. На бедре. Небольшая. Девушка плакала.

Вот как…я закусил губу. А я-то радовался! Оказывается, болезнь возвращается! Хмм…стоп! Каким образом может вернуться вырванная напрочь опухоль, вызванная проклятьем? Самым обычным: кто-то снова проклял. А почему проклял? За что?

Завтра поговорю с девчонкой. Вчера с ней разговаривал…в постели. И она ничего мне не сказала. Да, мы иногда с ней занимаемся сексом — почему бы и нет? Она пока свободна, я свободен, нам хорошо в постели, так почему бы не заняться ЭТИМ? Не монастырь же.

Не напрягает ли, что я ее работодатель? Честно сказать — немного напрягает. Но сколько начальников спали и спят со своими подчиненными? Ну да, я не ангел! «А ты что, рассчитывал здесь увидеть живого епископа?»

— Ну что, как дела с прочтением запрещенной литературы? — спрашиваю я, и призраки тут же откликаются:

— Читаем. Но ты ведь боишься допускать нас в свое тело. Как тогда мы передадим тебе свои знания? Как передадим прочитанное?

— Вы читайте, читайте…там видно будет — фыркаю я — Уже раз допустил! И что вышло?

— Я же извинился — ничуть не переживает призрак, я чувствую это — И отец меня уже отругал.

— Отругал! — откликается Мастер — Он не должен был так поступать! Честь — дороже всего.

— Честь, честь… — зло бросаю я — Если бы вы подкрались к этому ублюдку, да нормально смахнули ему башку своим мечом, мне бы не пришлось выставлять вас сторожить в коридоре! И по улицам я ходил бы не оглядываясь! Ну что вам стоило так сделать?! Неужели вы не понимаете, что бороться с подонками надо любым, понимаете, любым способом!

— Я человек чести! И даже ради мести не могу ей поступиться! — призрак говорит холодно, просто-таки обдает северной стужей — Я не могу уподобляться этому подонку! Я думал, что у него остались хоть какие-то понятия по чести, а еще думал — что он постесняется отказаться от вызова на глазах у своих соратников. Но я ошибался.