Некромант

— Неспелый, — сказал я тогда Угрю, но на деле прекрасно понимал, что еще очень и очень не скоро смогу спокойно смотреть на апельсины.

Порукой тому был заваленный мертвыми телами апельсиновый сад.

Разбудил стук. Спросонья показалось, будто палят мушкеты, но нет — это взбешенный хозяин колотил тапкой в дверь. Ему нисколько не понравилось вскакивать посреди ночи от диких криков: «Пли!»

Мне велели искать себе новое жилье; я не протестовал и не торговался. Просто никак не мог толком проснуться. В голове до сих пор звенело от выстрелов, на зубах скрипела пыль, в комнате нестерпимо пахло пороховой гарью и апельсинами. Мысли разбегались, и никак не удавалось понять, с какой стати полнолуние оживило именно этот эпизод моего прошлого, а не привычный спуск в затопленный запредельем подвал.

Утром я съехал, не став ни давить на хозяина, ни опускаться до просьб о снисхождении, и очень скоро об этом пожалел. Очень-очень скоро…

ГЛАВА 2

Подвела погода. Она стояла для этого времени года непривычно холодная, и дорога через горы до сих пор оставалась занесена снегом. Старожилы качали головами и толковали, что никогда еще открытие торгового пути не случалось столь поздно. На улицах болтали, будто бы кто-то из торговцев уже перебрался на ту сторону и даже благополучно вернулся обратно, но дальше разговоров дело не шло.

Перевал оставался закрыт, а люди в город все прибывали и прибывали, Рауфмельхайтен буквально распухал от купцов, их грузов и транспорта. Цены за проживание взлетели до небес, за каморку на чердаке «Белого филина» пришлось отстегнуть столько, что поневоле возникли серьезные опасения, не придется ли в скором времени перебираться в общий зал, где на лавках и даже на полу ночевали не столь привередливые постояльцы.

Монеты в карманы владельцев складов и гостиниц текли полноводной рекой. Приезжие нервничали, то и дело случались стычки и потасовки, а каждое утро в переулках находили сразу несколько раздетых до исподнего мертвецов. Поиздержавшиеся бретеры и кормившиеся с ножа головорезы собирали свою кровавую дань; армейские патрули помешать их промыслу не могли. Добропорядочные обыватели роптали и грозили жалобами. Дабы хоть как-то успокоить общественность, одна за другой устраивались бесполезные в общем-то облавы. С облавы все и началось…

В тот вечер я после отчаянного спора все же убедил хозяина не повышать плату за снимаемый угол и несказанно этим подвигом гордился. Мой кошель окончательно отощал, и пусть обычно я не опускался до пустых сожалений, но сейчас нет-нет да и ловил себя на мысли, что не стоило сорить деньгами и покупать сразу две янтарные бусины. На обработку магического жезла ушла лишь одна, а пара талеров могла продержать меня на плаву без малого седмицу. Два талера и десять крейцеров, если точнее…

Когда на крыльце гостиницы загрохотали тяжелые ботинки, я сидел за столом в общем зале, бездумно пропускал меж пальцев бусины четок и пил собственноручно заваренный травяной настой. Раненое бедро ныло к перемене погоды, и оставалось лишь уповать на то, что виной тому — грядущее потепление.

Дверь распахнулась, и внутрь гурьбой ввалилась полудюжина солдат. Распекавший обслугу за какую-то провинность хозяин потребовал объяснений, но капрал вмиг заткнул его, сунув какую-то бумагу.

— Всем приготовить подорожные! — громогласно объявил после этого служивый, и постояльцы, негромко переругиваясь, зашуршали истертыми на сгибах листами с выцветшими от времени чернилами.

Вот ведь принесла нелегкая!

Прежде я свою принадлежность к Вселенской комиссии не афишировал, а тут пришлось выложить на стол патент и приказ о назначении на службу в Сваами. Капрал изучил документы, особое внимание уделив подписям и печатям, и вернул бумаги обратно. Его они нисколько не заинтересовали. Но это его.

Впрочем, поначалу хозяин гостиницы тоже никак своего интереса не выказал и ко мне подошел лишь на следующее утро.

— Вы позволите, магистр? — с некоторым даже смущением произнес он, встав у стола.

«Ангелы небесные! Этот кровопийца опять хочет плату за постой задрать!» — мелькнуло у меня в голове.

Я смерил внимательным и не слишком приветливым взглядом худощавого сеньора, внешне невзрачного, но цепкого, будто клещ, тяжело вздохнул и кивнул. Владелец гостиницы тут же уселся на лавку, доверительно склонился к моему плечу и лихорадочным полушепотом зачастил:

— Магистр! В городе творится чудовищная несправедливость! Школяра бросили в кутузку, и никто даже не вступился за бедного юношу! Никому нет до него дела!

Я в ответ лишь пожал плечами и посоветовал:

— Обратитесь в местное отделение Вселенской комиссии.

— Но у нас нет собственного отделения! — всплеснул руками хозяин.

Меня это обстоятельство никоим образом не смутило.

— Так отправьте сообщение в ближайший город, где оно есть!

— Отправили уже, конечно же отправили! Безрезультатно! Ваши коллеги тянут с ответом и никого не присылают! Им нет никакого дела до бедного юноши, томящегося в застенках!

Я отпил травяного настоя и вздохнул.

— Любезный, а тебе что с того? Школяр — твой родственник или должник?

— Нет!