Некоторые проблемы истории и теории жанра

Тем не менее, преувеличение показательно. Космический роман действительно оказал глубокое и разностороннее воздействие на научные представления. Он осуществляет "доводку" и пускает в самый широкий оборот новые идеи и гипотезы. В нем совершается сложный и плодотворный взаимообмен динамичных научных представлений с инерционными бытовыми; те и другие как бы взаимно испытываются на истинность. Идея о выходе земной жизни за пределы планеты в нем родилась и вызрела как мысль общественная, общечеловеческая. Современный космический роман может служить примером воздействия не только пауки на литературу, но и глубокого проникновения художественного творчества в научно-теоретическое. Подобно тому, как нефантастическая литература сделалась частью общественной мысли в познании настоящего и прошлого, научно-фантастическая переросла в инструмент изучения будущего, тем более действенный, что выступает она от имени массового сознания и к нему апеллирует.

В восприятии реалиста (Жюль Верн и Лев Толстой)

Первые научно-фантастические опыты русских писателей появились в характерной литературной ситуации, когда всемирно известные романы Жюля Верна, а впоследствии Герберта Г.Уэллса получили в России такой резонанс, какого не всегда удостаиваются и национальные классики. Знакомство с образцами мировой литературы в хороших переводах, через большие (по тем временам) тиражи, по рецензиям крупнейших литераторов, вообще говоря, было не в новинку русскому читателю. Однако с этими двумя писателями случай был совершенно особенный. И дело не только в том, что по изданиям иностранных классиков Жюль Верн уступает у нас только Джеку Лондону и Виктору Гюго или что Г.Уэллс, по его словам, издавался в России больше, чем у себя дома. Под этой количественной "верхушкой айсберга" шли процессы глубинного укоренения фантастики нового типа в русской культуре.

Переводы романов Жюля Верна принадлежали известной русско-украинской писательнице Марко Вовчок (М.Маркович, 1833-1907). Она дружила с П.Этцелем - издателем и вдохновителем знаменитой жюльверновской серии "Необыкновенных путешествий", сотрудничала в его "Журнале воспитания и развлечения", где тоже печатались книги Жюля Верна. Автор полностью доверял, по его словам, "умной, интеллигентной, образованной женщине, тонко чувствующей и превосходно знающей французский язык"[116]. С благословения Жюль Верна, вспоминала Марко Вовчок, П.Этцель предоставил на её усмотрение "и переделки, сокращения и вставки, которых в переводах имеется немало"[117]. Знаток жюльвернианы Е.Брандис считает, что в переводах Марко Вовчок вышли лучшие по тем временам русские издания книг Жюля Верна.

В таких благоприятных условиях Россия познакомилась в 1867-1877 годах с четырнадцатью научно-фантастическими романами и научно-популярным географическим трудом "Знаменитые исследователи и путешественники" - с большей частью того, что успел напечатать в то время молодой писатель. С 1918 года по 1976 год его книги выпускались 374 раза на 23-х языках народов СССР астрономическим тиражом более двадцати с половиной миллионов экземпляров[118], - намного больше, чем тоже популярные в России романы Гюстава Эмара, Майн Рида, Луи Жакомо, Луи Буссенара.

Хотя в этом родственном ряду Жюль Верн с самого начала, как мы увидим, воспринимался в России особо, у нас высоко оценили, среди других достоинств, и его выдающееся искусство приключенческого повествования. "Романы Ж.Верна превосходны! - говорил Лев Толстой своему собеседнику на научные темы студенту-физику А.Цингеру, будущему профессору Московского университета. - Я их читал совсем взрослым и всё-таки, помню, они меня восхищали. В построении интригующей фабулы он удивительный мастер"[119].

Здесь у Жюля Верна были такие блестящие соперники, как Александр Дюма. "Тремя мушкетёрами" тоже увлекались в семье Толстого, тем не менее, предпочтение отдавалось жюль-верновским "Необыкновенным путешествиям". "Папа привозил книги из Москвы, - вспоминает Илья Толстой, - и каждый вечер мы собирались и он читал нам вслух; "Детей капитана Гранта", "100000 вёрст под водой", "Путешествие на Луну", "Три русских и три француза" и, наконец, "Путешествие вокруг света в 80 дней"[120]. Много лет спустя книги Жюля Верна читали младшие дети Толстого. В письме 1894 года Лев Николаевич сообщал жене: "Сейчас Саша с Ванечкой на полу рассматривали карту и узнавали, где Патагония, в которую поехали дети Кап[итана] Гранта"[121]. И в другом письме: "Чтение "Детей Капитана Гранта" продолжает иметь большой успех; участвует и няня, и я иногда" (т.84, с.226). Возможно, подобным образом французские школьники знакомились с географией России по роману "Михаил Строгов".