Неизвестный Кафка

Так вот, рассказывают, что много лет тому назад этого зверя вроде бы действительно пытались прогнать. Скорей всего, эти истории — только выдумка, хотя и очень возможно, что это-таки правда. Собственно, есть доказательства, что вопрос о том, позволительно ли терпеть подобного зверя в божьем доме, был тогда изучен с точки зрения религиозного закона. Были получены заключения разных знаменитых раввинов; мнения разделились, но большинство было за изгнание зверя и новое освящение божьего дома. Однако легко давать указания издалека, в действительности же поймать зверя было просто невозможно, а поэтому его невозможно было и прогнать. Потому что только если его поймаешь и отправишь куда-нибудь подальше, только тогда и можешь быть в относительной уверенности, что отделался от него.

Так вот, рассказывают, что много лет тому назад этого зверя вроде бы действительно попытались-таки прогнать. Синагогальный служка якобы помнит, что его дед, который тоже был синагогальным служкой, любил без конца об этом рассказывать. Будучи маленьким мальчиком, его дед не раз слышал о невозможности отделаться от этого зверя, и вот им — а он прекрасно умел лазать на стены — овладело не дававшее ему покоя тщеславное желание; в одно ясное утро, когда вся синагога со всеми ее углами и закоулками была ярко освещена солнечными лучами, он проскользнул туда, вооруженный веревкой, пращой и кривым посохом.^{141}

295. Я попал в непроходимые заросли колючего кустарника и громко позвал сторожа парка. Он пришел сразу, но не мог ко мне пробиться.

— А как вы туда, в самые эти колючки, забрались? — крикнул он. — Не можете ли вы и назад тем же путем?

— Исключено, — крикнул я, — мне той дороги уже не найти. Я спокойно гулял, задумался и вдруг обнаружил, что я тут, словно бы эти кусты выросли уже после того, как я сюда пришел. Не выбраться мне отсюда, пропал я.

— Вы прямо как ребенок, — сказал сторож, — сперва залезаете, куда не положено, в самые дебри, а потом хнычете. Вы же не в первобытном лесу, а в публичном парке, вас оттуда вытащат.

— Таких зарослей в парках не бывает, — сказал я, — и как меня отсюда вытащат, сюда же никому не пробраться. Но если будут пытаться, то это надо делать сейчас же, ведь сейчас уже вечер, а ночь я здесь не выдержу, я и так уже весь разодрался на этих колючках, и пенсне у меня упало, и я не могу его найти, а я же без него полуслепой.

— Все это очень мило, — сказал сторож, — но еще немного вам придется потерпеть, я ведь должен сначала найти рабочих, который расчистят дорогу, а до этого еще получить разрешение директора парка. Так что уж будьте любезны набраться немного терпения и мужества.

296. К нам пришел господин, которого я уже не раз видел, но особого значения его визитам не придавал. Он прошел с родителями в спальню; они были совершенно поглощены тем, что он говорил, и в рассеянности закрыли за собой дверь; когда я хотел войти вслед за ними, а Фрида, кухарка, меня задержала, я, естественно, начал отбиваться и плакать, но Фрида была самая сильная из всех кухарок, каких я только могу вспомнить, она сжимала мои руки так, что их было не вырвать и при этом прижимала меня к себе, чтобы я никак не мог ее лягнуть. Я был беспомощен и мог только ругаться.

— Ты как жандарм какой-то, — кричал я, — как тебе не стыдно, ты — девушка, а прямо как жандарм.

Но она была девушка спокойная, почти меланхоличная, и я ничем не мог ее пронять. Она отпустила меня только тогда, когда мать вышла из спальни взять что-то на кухне. Я вцепился в материну юбку.

— Что хочет этот господин? — спросил я.

— Ах, — сказала она и поцеловала меня, — ничего особенного, просто он хочет, чтобы мы уехали.