Неизвестный Кафка

290. Из пивной доносилось пение; окно было открыто, раму не закрепили, и она болталась из стороны в сторону. Это была маленькая одноэтажная хибарка; вокруг было пустынно: она стояла уже далеко за городом. Подошел поздний гость, он был одет в обтяжку и продвигался крадучись, на цыпочках, наощупь, словно в темноте, хотя светила луна; послушав у окна, он покачал головой, не понимая, как такое красивое пение может исходить из такой пивной, и решительно опустился снаружи на низкий подоконник, что было довольно неосторожно, так как удержаться на нем он не смог и тут же завалился внутрь; падать, правда, пришлось недалеко, поскольку у окна стоял стол. Стаканы с вином полетели на пол; двое мужчин, сидевшие за столом, поднялись и без долгих размышлений выкинули нового посетителя обратно в окно, благо ноги его все еще оставались снаружи; он упал в мягкую траву, тут же вскочил и прислушался, пение, однако прекратилось.

291. Местечко называлось Тамиль. Там было очень сыро.

292. В тамильской синагоге живет зверь, размерами и видом напоминающий хорька.

293. Синагога в Тамиле — это простая, никак не украшенная невысокая постройка конца прошлого века. Синагога эта очень мала, тем не менее места в ней вполне хватает, потому что и община тоже мала, к тому же из года в год сокращается. Уже теперь общине трудно покрывать издержки на содержание синагоги, и некоторые члены общины открыто заявляют, что маленькой молельной комнаты для божеской службы более чем достаточно.^{140}

294. В нашей синагоге живет зверек размером примерно с хорька. Зачастую его можно очень хорошо рассмотреть, он подпускает к себе человека на расстояние примерно двух метров. Окрас у него светлый, сине-зеленый. Шерсти его еще никто не касался, поэтому о ней ничего сказать нельзя, есть даже некоторые основания утверждать, что и настоящий цвет шерсти почти что неизвестен: видимый цвет, может быть, происходит только от пыли и известки, набившихся в шерсть (этот цвет и в самом деле близок к цвету штукатурки внутри синагоги, только чуть посветлее). За вычетом его боязливости, это необыкновенно спокойный, усидчивый зверь, и если бы он не так часто пугался, он бы, наверное, почти и не двигался; его любимое место — решетка женской выгородки, он с видимым удовольствием цепляется когтями за ее прутья, вытягивается и смотрит вниз в молельное помещение; эта смелая поза, кажется, радует его, но синагогальному служке приказано не подпускать зверя к решетке, чтобы он не привыкал там находиться: этого нельзя было допустить из-за женщин, которые боялись зверя. Почему они его боялись — неясно. Он, правда, на первый взгляд выглядит ужасающе, в особенности длинная шея, треугольная морда, почти горизонтально торчащие вперед верхние зубы и длинные, накрывающие эти зубы, явно очень жесткие светлые щетинки усов над верхней губой — все это может вызвать ужас, но вскоре всякий должен был бы понять, что весь этот ужас — видимость, опасности не представляющая. А главное, зверь явно избегает людей, он пуглив, как обитатель лесов, он, кажется, ни к чему, кроме здания, не привязан, и его индивидуальное несчастье заключается в том, что это здание — синагога, то есть временами очень людное место. Правда, если бы с этим зверем можно было объясниться, так его можно было бы утешить тем, что община нашего горного местечка из года в год сокращается и ей уже трудно покрывать издержки на содержание синагоги. Не исключено, что через какое-то время в синагоге устроят зернохранилище или что-нибудь в этом роде, и зверь обретет покой, которого сейчас ему так мучительно недостает.