Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу

СОТРУДНИК. Добрый день. Я из городской библиотеки Бремена, мне надо просмотреть материалы из фонда «1100» – он ведь у вас хранится, не так ли?

АРХИВАРИУС. Вы – уже второй человек за сегодняшний день, кто интересуется этим завалящим, пыльным, безвестным фондом… Он на руках, я не могу вам дать его…

СОТРУДНИК. Господин Форст работает с ним, не так ли?

АРХИВАРИУС. Я не обязана отвечать на этот вопрос.

СОТРУДНИК. Простите, что оторвал вас от дел.

Подходит к телефону на стене, опускает несколько монет и звонит.

Вальтер, я опоздал! Форста здесь уже нет. Он что-то готовит. Его надо найти хоть под землей…

ВАЛЬТЕР. Вас понял. Объект 8, передислоцируйтесь в квадрат 196, объект 10 в 15а, вас прошу выйти на связь в пятнадцать ноль-ноль!

Мгновенная темнота.

Аукцион в Базеле. На трибуне АУКЦИОНЕР. В зале полно гостей и журналистов, которые слепят гостей вспышками блицев. Гости самые разные: негры, малайцы, латиноамериканцы, китаец в маоистской форме, чинные дамы и гангстерского вида юноши, затянутые в кожаную форму, здесь и заросшие хиппи, и бритые наголо, словно каторжане. Среди этих странных людей – СТЕПАНОВ, в дальнем углу – ДОРН.

АУКЦИОНЕР (на трибуне). Дамы и господа, мы живем в трудное время, когда угроза девальвации грозит нам каждый день. Поэтому-то так возросли цены на картины, проверенные временем, а что более проверено временем, чем иконы, особенно русские, – цена на них постоянно растет в последние четверть века! Думаю, вы согласитесь со мною, что нет более надежного капитала, чем вложение капитала в русские иконы: достаточно сказать, что коллекция мистера Хана была распродана в Нью-Йорке более чем за три миллиона, а это, дамы и господа, деньги не очень-то малые. Я надеюсь, вы простите мой варварский немецкий, я обещаю разговориться, аукцион и есть аукцион, нечто вроде тотализатора, будоражит и бодрит!

Итак, мы начинаем с иконы семнадцатого века, московская школа, прекрасно выполнено лицо, особенно глаза, думаю, что мы поведем торг с пяти тысяч марок, нет возражений? Или четыре пятьсот? Четыре? Господин предлагает четыре? Раз четыре тысячи, два… Дама предлагает четыре сто? Четыре пятьсот? Ага, слева пять тысяч. Пять тысяч пятьсот, мой господин!

Шесть тысяч! Шесть тысяч пятьсот! Что? Шесть тысяч сто? Шесть сто – раз, шесть сто – два, ага, шесть тысяч двести, шесть тысяч двести – раз, что? Шесть тысяч пятьсот? Кто больше? Раз, два, три, продано. Поздравляю, икона хороша, право.

Предлагается к продаже икона шестнадцатого века, школы Феофана Грека, начинаем с объявленной цены в двадцать тысяч марок. Кто предлагает двадцать тысяч? Пожалуйста, моя дама, двадцать тысяч раз, двадцать тысяч – два, двадцать одна тысяча, нет, не согласен, мой господин? Двадцать две? Нет? Тридцать? Пожалуйста, кто больше, тридцать тысяч – раз, тридцать тысяч – два, продано.

Предлагается к продаже икона XV века, размер 90 на 70, цена 30 тысяч марок… Пожалуйста, моя дама, вы что-то хотите спросить? Вас интересует номер с обратной стороны иконы, которую мы предлагаем к продаже? 891? Право, не знаю! Видимо, это означает принадлежность чьей-то коллекции… Итак, икона пятнадцатого века, размер девяносто сантиметров на семьдесят. Тридцать тысяч, господа, тридцать тысяч! И она стоит этих денег. Тридцать тысяч сто марок? А, тридцать одна тысяча? Пожалуйста, моя дама. Тридцать две? Условимся, что речь во время этого экстраординарного торга идет не о сотнях, а о тысячах, итак, тридцать две тысячи. Кто больше? Тридцать две тысячи – раз, тридцать две тысячи – два… Пожалуйста! Тридцать три тысячи. Кто больше? Тридцать три тысячи – раз, тридцать три тысячи – два…

Телефонный звонок.

Момент, дамы и господа! Да? Слушаю. Вы хотите включиться в торг иконы 891?! Что ж, я не возражаю!

Мгновенная темнота.

ФРИЦ ФОРСТ и его жена в кирхе Заксенштадта.

С ними разговаривает СВЯЩЕННИК. Слышен детский смех, кто-то играет на органе рок-н-ролл под Баха.

СВЯЩЕННИК. Почему вы думаете, что я должен выполнить вашу просьбу?

ФРАУ ФОРСТ. Потому что в подвале вашей кирхи спрятано краденое, а мы воспитаны в вере Божьей и справедливость почитаем главным, что должно объединять людей.

СВЯЩЕННИК. Слишком часто в наши дни эти слова повторяют в угоду суетным, сиюминутным целям, забывая о том извечном и великом, что в них заложено.

ФОРСТ. А в этом я вижу определенную вину церкви.

СВЯЩЕННИК. То есть?

ФОРСТ. Патер, мы очень торопимся…

СВЯЩЕННИК. Но я должен до конца понять цель вашего визита…

ФОРСТ. Патер… Время… Поймите, научно-технический прогресс родил новое качество времени… Я утверждаю – качество. Люди не готовы к нему, что делать, в этом нет их вины.

СВЯЩЕННИК. А чья вина?

ФРАУ ФОРСТ. Церкви!

СВЯЩЕННИК. Уже в том, что церковь открыто, сказала освоей неправоте в деле Галилея, очевидно желание быть угодным новому времени.

ФОРСТ. Церковь сформулировала это иначе! «Галилей реабилитирован». О вашей вине речи не было…

СВЯЩЕННИК. Унижения хотите? Стоит ли? Как мы потом будем говорить с паствой?