Неизвестный Гитлер

Режиссерская рука чувствовалась и за кулисами. Важные сцены, как, например, решающий разговор с президентом Чехословакии Гахой были тщательно продуманы.

Престарелый и болезненный Гаха после утомительного путешествия через бесконечные коридоры и залы новой Имперской канцелярии оказался, наконец, в приемной Гитлера. Было уже за полночь, но его заставили ждать. Фюрер почему-то не принимал… Он досматривал очередную геббельсовскую кинокомедию «Безнадежный случай».

Наконец подавленного старика ввели в огромный кабинет. Случай был для него действительно безнадежным. Мрачный Гитлер ждал перед письменным столом в полумраке, подсвеченном лишь несколькими бронзовыми торшерами. Рядом стоял помпезный Геринг с маршальским жезлом в руке. В тени виднелась уже апробированная по части запугивания фигура Кейтеля. Даже его монокль поблескивал как-то зловеще. Ночной спектакль был пугающ. Геринг и Риббентроп начали буквально подталкивать чехословацких представителей к столу, всовывать им ручки и постоянно повторять, что, если они не подпишут необходимые бумаги, через два часа половина Праги будет лежать в руинах. Гаха потерял сознание. Сдало сердце. Получив инъекцию от доктора Морреля, он безропотно подписал все. А ведь армия Чехословакии была по численности и по вооружениям не слабее германской [19] .

Спектакль опять победил реальность. Через некоторое время вермахт маршировал в центре Праги у подножия памятника Карлу IV.

После войны, Манфред фон Шредер, офицер из свиты Гитлера, вспоминал: «Когда договор был подписан, Гитлер вбежал в свою приемную и воскликнул: «Дети! Сегодня я стал величайшим немцем в истории Германии!» Потом был устроен победный вечер с шампанским. Забросив ноги на ручку кресла, Гитлер пил минеральную воду и диктовал адъютантам послания к чехословацкому народу и германской армии. Я смотрел на него и думал: вот такие бывают гении!»

Да, все это было зловещим театром. После одного из удачных внешнеполитических трюков Гитлер назвал себя «величайшим актером Европы».

Магия театра сочеталась с магией кино. Гитлер высоко ценил документальные фильмы Лени Рифеншталь. Без назойливого пропагандистского текста они создавали нужный образ. Самые эффектные кадры создавались из огней ночных празднеств. Подсвеченный прожекторами, дым костров был очень эффектен… Дыму действительно напускалось много.

Два партийных съезда и Берлинская Олимпиада 1936 года были сняты блестяще. Германия предстала перед народами земли молодой, верной фюреру, могучей. И – миролюбивой…

Уже тогда людей умело погружали в виртуальный мир. И им казалось, что реально существует только то, о чем говорят… Или то, что показывают на экране. Как будто сам ход событий зависел от того, в чьих руках находится съемочная камера…

Вот бойцы трудового фронта маршируют с лопатами на плечах.

Вот белокурый атлет входит в круг. Налитые мышцы, стройный торс. Толкает ядро. Как летит снаряд!

Но взорвался он в далекой России… Через считаные годы другие режиссеры снимут другие кадры. Вот бульдозер закапывает трупы истощенных людей. Мускулистая Германия словно выпила из них все соки. Комья земли покрывают скелеты, обтянутые кожей… Лопаты давно уже превратились в штыки. А олимпийское пламя вырвалось из стволов огнеметов.

…Теперь на грандиозном поле «Цеппелин», где Лени Рифеншталь снимала партийные парады, пусто. Мускулистые тела превратились в тлен. Романтические порывы привели в бездну… Поняла ли она, что режиссером ее фильмов был кто-то другой?