Неизвестные солдаты

— Вот, — продолжал Сашка, — полковник как узнал про все это, начал нашего командира по тетям разбирать. Тот молчит, не знает, что сказать. Старшина тоже. Ну, я подошел к полковнику и говорю: «Все будет в порядке. Виновных накажем, дохлых мышей в трубах хоронить не будем». Он на меня: «А вы кто такой? Безобразие, дисциплины не знаете!» А я ему на ухо, шепотом: «Давайте не будем, товарищ полковник. Нам, командирам, нельзя ссориться. Какой это для рядовых красноармейцев пример?»

— Складно ты врешь, ефрейтор!

— Не вру, а шутю, — строго сказал Сашка. — Командиры не врут и не опаздывают, это ты заруби на своем конопатом носу, если хочешь до моего звания дослужиться.

Кулибаба засмеялся и ушел.

Здесь, на скамейке, и разыскал Фокина лейтенант Бесстужев, только что приехавший из лагеря на мотоцикле. Синий комбинезон лейтенанта покрыт пылью, сильно припудрены ею лоб и щеки. Увидев Бесстужева, Сашка испугался, подумал, что лейтенант приехал за ним, забрать в лагерь горнистом. Прощай спокойная жизнь и уютная комната на Южном острове! До осени пограничники сумеют там окопаться.

Но Бесстужев разыскивал Фокина для другого дела. Завтра должен был вернуться из отпуска Дьяконский. Лейтенант был занят в лагере и не мог сам встретить его.

— Пусть младший сержант идет на мою квартиру. Я освобожусь к вечеру, — сказал Бесстужев. — Вы ведь земляки с ним?

— Так точно! — выпалил обрадованный Сашка.

У него мгновенно созрел блестящий план. Зачем сразу тащить Витьку на квартиру? Можно зайти куда-нибудь, посидеть, потолковать, обмыть встречу. Тем более, что и медсестре давно обещал сходить с ней в город.

В чудесном настроении вернулся Сашка в казарму.

Пришел как раз вовремя. Там уже строились на ужин. Музыкантов, которым предстояло играть на разводе караула, кормили в первую очередь.

Бесстужев выехал из крепости через Кобринские ворота. Прибавив скорость, помчался по широкому прямому шоссе, вымощенному шестигранными каменными плитами. Ехал будто по зеленому коридору: и справа и слева ровными шеренгами стояли каштаны с густыми кронами. Скамейки под каштанами — традиционное место свиданий. Сегодня суббота, день увольнения красноармейцев, поэтому на аллеях особенно много девушек в ярких и пестрых платьях. У Юрия даже зарябило в глазах.

Миновав рынок, он поехал медленнее, то и дело поглядывая на тротуар, чтобы не разминуться с Полиной. Вот и перекресток, куда она приходит теперь почти каждый вечер и ждет от шести до семи… Ну, конечно, и сегодня она тут. Юрий увидел ее и затормозил, Полина бросилась к нему, вскрикнув от радости. Прижалась, целовала его пыльные щеки.

— Здравствуй, родной! Наконец-то!

— Соскучилась?

— И ты еще спрашиваешь!

— Погоди, не прикасайся ко мне, — засмеялся Бесстужев. — Грязный ведь я, платье испачкаешь.

— Подумаешь, важность какая! Постирать можно!

— Ты что же, всю неделю на перекресток ходила?

— Кроме четверга. Хозяйке в четверг помогала на огороде.

— Ох, и выдумщица! — Юрий погладил пальцами ее руку. — Я ведь и сам не знаю, когда из лагеря вырвусь. От случая к случаю.

— Тем более. Каждая секунда дорога, когда ты со мной, а тут я тебя на несколько минут раньше увижу.

— Полинка, милая, ты же мучаешь себя этим. Стоишь тут, волнуешься, надеешься… А меня нет. Дома ведь гораздо спокойней.

— Не хочу такого спокойствия. И не мучаюсь я вовсе. Мне очень радостно, когда иду по улице навстречу тебе.

— Чудачка ты у меня… Делай, конечно, как хочешь, это я просто так говорю… А почему мы стоим тут? Садись на мотоцикл.

— Лучше пешком. Мне приятно рядом с тобой пройтись.

— Ладно, — улыбнулся Бесстужев. — Сейчас нам смотрины устроят.

— Вот и хорошо. А то меня соседка спрашивала уже: что это пан офицер давно не приходит?

С шоссе они свернули в узкий, заросший травой переулок, со старыми деревянными домами. В палисадниках сидели на лавочках женщины, лущили семечки, лениво судачили о житье-бытье. При виде Бесстужева и Полины умолкали, провожали их любопытными взглядами. Юрию было даже неловко. А Полина шла нарочно медленно.

— Не спеши, — попросила она. — Пусть все видят, какой ты у меня.

— Какой же?

— Высокий и красивый.

— Хорош красавец — чумазый, да еще в комбинезоне.

— Воин возвращается из похода, покрытый славой… ну и пылью, конечно.

— Ого! — весело удивился Бесстужев. — Откуда этот высокопарный штиль?

— Понимаешь, мне хочется говорить с тобой какими-то особенными словами. Старых не хватает. Они примелькавшиеся, стертые. У нас с тобой должны быть особенные.

— Мне все равно, какие. Лишь бы произносила их ты.

Они подошли к дому. Юрий ввел мотоцикл во двор и поставил его возле крыльца. Пока снимал комбинезон и отряхивал с себя пыль, Полина согрела воды. Юрий сполоснулся до пояса, вымыл голову. Это можно было сделать под умывальником, но Полина решительно заявила, что сама будет поливать ему, ей это приятно.

— Ты надолго приехал? — с деланным равнодушием спросила она, подавая полотенце. Но Юрий видел, как напряглась Полина в ожидании ответа. У нее даже сузились зрачки глаз.

— К двадцати трем часам должен быть в лагере.

— Нынче?