Читаем Неизвестные солдаты полностью

Виктор почти не уходил из тамбура. Отдав проводнице пилотку, он устроился на подножке. Тугая струя воздуха била в лицо, ветер трепал волосы, забирался под гимнастерку. Иногда Виктор выгибался вперед, держась рукой за поручни, висел над мелькавшими внизу шпалами. На поворотах показывался впереди паровоз, торопливо крутивший высокие красные колеса.

— Я дверь закрою! — грозила проводница, совсем еще молодая некрасивая девушка с толстыми губами и маленьким носом.

— Не закроете, от жары задохнетесь! — кричал ей Виктор.

Проводница с робостью и восхищением смотрела на лихого, веселого сержанта. Он нарушал правила, девушке могло крепко влететь за это от начальника поезда, но у нее не поднималась рука закрыть дверь. Сержант обидится и уйдет, нужно будет одной стоять в тамбуре. Этот парень очень нравился ей. Когда он повернулся спиной, проводница вдруг неожиданно для себя прижала к щеке его пилотку. От нее шел чуть заметный запах духов и еще какой-то, совсем незнакомый. Девушка воровато оглянулась — слава богу, никто не видел.

У Виктора давно уже скрипела на зубах угольная пыль, черными крапинками оседала она на лице и на руках. Но подниматься с подножки не хотелось, очень уж хорошо было вокруг. Проносились мимо аккуратные домики железнодорожников. В темной гуще ельника мелькали белые стволы берез. На пригорках высокие, с раскидистыми кронами, желтели старые сосны. Небо, голубое над поездом, к горизонту становилось темнее, будто наливалось синевой.

В лесах, на полях царствовало перволетье, самая нарядная и светлая пора года.

Поезд шел по высокой насыпи — бескрайний горизонт развертывался перед глазами. Изумрудные разливы ржаных полей сменялись красными всходами гречихи, посевами льна.

Червонными июньскими цветами пестрела сочная зелень лугов и лесных полян. Буйно разрослись огненная гвоздика и кашка дикого клевера. Длинными полосами тянулась розовая трава — дрема.

Вдали, над зубчатыми гребнями лесов, струились потоки нагретого воздуха. Как легкий прозрачный дым, колебалось над вершинами деревьев зыбкое марево, и казалось, будто охвачены леса невиданным зеленым пожаром.

Даже на станциях, черных от копоти, паровозный чад не в силах был заглушить запахи жасмина и сирени, приносимые ветром из палисадников.

Проводница собралась идти за водой. Виктор отнял у нее жестяной жбан, сам сбегал за кипятком.

— Я сменяюсь сейчас, — грустно сказала девушка.

— Ну и хорошо. Отдохнете.

Она ничего не ответила. Виктор закрылся в умывальнике, долго плескался, обтираясь по пояс. Вышел освеженный, с мокрыми волосами. Розовела на щеках кожа. Остановился у двери служебного отделения. Проводница пила чай.

— Приятного аппетита, — кивнул Дьяконский.

— Спасибо. — Девушка застеснялась, говорила, глядя в сторону. — Может, и вы со мной? Мне мама пирожков положила.

— Чего же, это можно. Готовьте вторую кружку.

Виктору нравились руки девушки. Большие, в рыжих веснушках, они спокойно лежали у нее на коленях. На пальце левой руки — дешевое колечко со стеклышком. Как-то быстро и незаметно могли двигаться эти большие руки. Виктор не видел, когда девушка успевает подливать ему кипяток, резать колбасу, хлеб.

— А у вас есть друг? — спросил он.

— Н-не знаю, — неуверенно ответила девушка. — Сосед вот у нас… Только он очень грубый. Ругается и водку пьет.

— Вам-то он нравится?

— Не очень… Да ведь никого нет больше, — простодушно сказала она. — Мама говорит, что неудачница я.

Лицо у девушки было усталое. Вспомнив, что она ночью дежурила, Виктор поторопился уйти, пожелав ей хорошо отдохнуть. Возвратился в купе со светлым приподнятым настроением: хорошая была девчушка, простая, открытая.

— Явился? — насмешливо спросил сосед, мордастый парень в очках, со множеством «молний» на клетчатой рубахе-ковбойке.

— Как видишь.

— А ты ловкач, сержант. Девка она сочная, хоть и губошлепая. Я уж приглядывался, да ты опередил… Ночевать-то небось не придешь сюда? Вы уж там окно тогда откройте, а то вспотеете.

Виктор молча порылся в вещевом мешке, достал круглое зеркальце, дыхнул на него, вытер подолом гимнастерки, поднес к лицу парня.

— На, посмотри.

— Прыщи, что ли?

— Лоб гляди.

— Ничего не вижу.

— Неужели? Значит, ты и в очках слепой. А между прочим, даже издалека заметно, какой у тебя на лбу штамп стоит.

— Штамп? — удивленно замигал парень. — Какой?

— Обыкновенный. Из семи букв — сволочь.

— Это я? — приподнялся парень.

— Разумеется, — хладнокровно подтвердил Виктор, пряча в карман зеркальце. — Жаль, лоб у тебя узковат, а то надо бы добавить: первосортная сволочь.

Парень выругался.

— Стихни! — приказал Дьяконский. — В конце вагона есть места свободные. Перетаскивай туда свое барахло и воняй там.

Не обращая внимания на продолжавшего ворчать парня, Виктор залез на свою полку. Принялся читать газету, удивляясь тому, что так рано и быстро стало темнеть. Он с трудом различал буквы.

— Туча-то, туча какая! — заохала внизу старушка.

Дьяконский свернул газету, сунул ее под матрац и вышел в тамбур.

Перейти на страницу:

Похожие книги