Неизвестное об Известных

Кроме пожалуй, Бондарчука, который к тому времени снял «Ватерлоо». Переводчица была красивая молодая женщина. Таня, эмигрантка. Страшно ненавидела Советский Союз и все русское. Перед самым отъездом она привела их в роскошный магазин, куда даже американцы не ходят, он для определенной очень богатой публики. Таня говорит: «Не хотите что-нибудь купить своим женам?» Даже если бы все собрали свои наличные деньги, им на шнурки от ботинок не хватило бы. Все прекрасно понимают, что над ними издеваются. Бондарчук как обычно вокруг смотрит, всему удивляется. «Таня, сколько стоят эти духи?» Она отвечает: «Четыреста долларов. А вы что, купить хотите?» Он говорит: «Да. Выпишите, пожалуйста, чек». Достает бумажник, получает коробочку, рассматривает ее, протягивает Тане: «Это Вам, от нас».

Сдружились мы с Бондарчуком в последний год его жизни. Он увлекался живописью, это было его хобби. У него и в квартире на Горького, и на даче — мастерская, мольберт, краски, стены увешаны его работами. И я в то время только-только увлекся живописью. Это удивительно заразительное занятие. Мы с ним вместе рисовали, ездили на этюды в Сочи, к нему на дачу. Художник Саша Шилов давал нам задание. Он был строгий учитель. Его страшно раздражало наше как бы не очень серьезное отношение к живописи. Он считал это святым делом. Но когда он отходил, я доставал фляжечку с коньяком и мы с Сергеем Федоровичем по рюмке принимали. Если бы мастер увидел, что мы пьем во время сеанса, он бы оскорбился и вообще не стал с нами работать.

Мне в жизни все доставалось поздно. И Бондарчук мне достался слишком поздно.

Узник на этюдах

Рисование мне преподавали только в школе. Но уж так как-то случилось, что рисовал я всю жизнь. Во-первых, каждый режиссер просто обязан хоть чуть-чуть уметь рисовать. Хотя бы закорючки какие-то, похожие на человека, чтобы показать оператору, как он видит тот или иной кадр. А во-вторых, и помимо этого я не выпускаю из рук карандаш, особенно, когда слушаю кого-нибудь (например, на заседаниях Думы). Мне обязательно надо чертить какие-то кружочки, квадратики, рисовать профили и фигуры людей.

Но я всегда хотел взять в руки кисть и почему-то считал живопись одним из своих призваний. Я чувствовал, что это у меня должно получиться. Вообще, все свои желания я реализовывал с большим опозданием. Так сказать, позднее зажигание. В детстве я мечтал об акварели, но у мамы не было лишних денег, чтобы купить краски. Потом я увлекся футболом, но опять же из-за отсутствия денег не мог купить кожаный мяч. Потом у меня появились новые увлечения: каток, девочки из соседней школы. Была заветная мечта — велосипед. Но я ее осуществил только в 85-м году. Вспомнил детство и купил велосипед. И с таким наслаждением катался — «я жил тогда в Одессе пыльной» — и ездил по утрам к морю, через парк… Я мечтал о заграничных путешествиях, о моем любимом Париже, но все это, к сожалению, получил лишь тогда, когда желание остыло. Теперь у меня есть возможность путешествовать: и по делам и в гости приглашают. Я отказываюсь. Все надо получать вовремя. Да и противна, откровенно говоря, эта заграница.

Конечно, став кинорежиссером, я в состоянии был купить этюдник и холсты. Тем более и рисовать-то хотелось. Но все руки не доходили, мешало то одно, то другое, то третье.

А тут вдруг появился шанс. Сидим мы с Руцким, недавно выпущенным из Лефортово, в мастерской художника Саши Шилова, и Руцкой говорит мне:

— Слушай, Стас, я завтра с Володькой (это его телохранитель — Володя Тараненко) еду на этюды. Поехали с нами.

Для меня явилось неожиданностью, что Руцкой, каким бы он ни был художником, но все-таки, оказывается, еще и художник. Потом я выяснил, что он обладает неплохим литературным талантом и пишет по ночам, как проклятый. Он и скульптор. Есть даже станция метро, в оформлении которой в составе творческой бригады принимал участие и Александр Владимирович. Словом, одарен от природы щедро. Была у нас с Галей дача в Одессе. Одно название, что дача — так, сарай, построенный еще отцом моей жены. Потом мы дачу продали, потому что переехали в Москву. Теперь дачи нет.

И вдруг нам достался участок. Руцкой уговаривает нас:

— Постройте дом.

— На что, Саша? На какие шиши?

— Ну, это все можно заработать (правда, не объяснил, как). Я сам сделаю вам проект дома.

Действительно, приходит он как-то в гости и приносит два проекта. Профессионально выполненные чертежи. Представляю, сколько часов он потратил на это.

Показывает:

— Вот вам нормальный дом, а это вот— сиротский.

Мы с Галкой взглянули — нас устроил сиротский дом. Показался нам настоящим дворцом.

Я дивился: откуда в этом человеке такое желание помочь людям. Ведь он проделал колоссальную работу, вычертив все это, а мы — отнюдь не самые близкие его друзья. Я думаю, этот поступок как нельзя лучше характеризует Александра Владимировича.

Талантливый человек и талантлив во всем, и щедр в своих проявлениях.

Поэтому, когда Руцкой предложил вылазку на пленэр, я раздумывать не стал.

— Поеду. А этюдник дашь?

— Дам.