Неизгладимые знаки: Татуировка как исторический источник

Если исходить из перевода на русский язык, то можно подумать, что Ксеркс распорядился именно заклеймить море, то есть непонятно каким образом выжечь клеймо. Но, как подчеркивает Джонс, здесь употреблены слова, не оставляющие пространства для интерпретаций. Дословно царь посылает татуировщиков (stigees) татуировать (stixontes) Геллеспонт. По всему, это было очень серьезное мероприятие и для самого правителя персов, и для его современников.

Для греков татуировка не была исконной собственной традицией, по крайней мере, в литературе и изобразительном искусстве она вплоть до шестого века до н. э., по-видимому, не встречается. Но когда она все же перенимается жителями полисов, источник традиции, очевидно, лежит в той же Персии. И смысл татуировки, как у восточного соседа – принуждение и обозначение раба. Теперь нам понятно, почему в глазах Клеарха Солийского татуировки свободных фракийских женщин – знаки позора и унижения, которые они пытаются скрыть декоративными узорами. Античный писатель просто не понимает другой мотивировки и поэтому ищет объяснения в полумифической жестокости пресыщенных скифов.

«Stigmatias» – помеченный раб, в таком контексте употребил это слово первым один поэт с острова Самос, живший в шестом веке до н. э. Он и не предполагал, что самосцы тоже станут однажды жертвами подобного насилия…

Но в 440 г. до н. э. во время войны Самоса с Афинами татуирование военнопленных становится нормой. «Самосцы, в отмщение афинянам за их издевательство, ставили на лбу у пленных клеймо в виде совы, потому что и афиняне ставили на пленных самосцах клеймо – “самену”. Самена – это корабль, у которого выпуклая носовая часть имеет форму свиного рыла, а сам корабль широк, так что напоминает полость живота; он годится для перевозки товаров и быстро ходит. Такое название он получил оттого, что впервые появился у самосцев и был построен по приказанию тирана Поликрата. На это клеймо, говорят, намекает Аристофан в стихе:

Народ самосский ввел куда как много букв» (Плутарх, 1961, с. 215).

В 413 г. до н. э. афиняне, возглавляемые Никием, потерпели поражение от жителей Сиракуз. Многие попали в плен. «Их продавали в рабство и ставили на лбу клеймо в виде лошади. Да, были и такие, кому вдобавок к неволе привелось терпеть еще и это», – Плутарх исполнен сочувствия к побежденным и спустя четыре столетия (Плутарх, 1963, с. 236).

Вновь подчеркнем, что использованное при переводе на русский язык слово «клеймо» правильнее заменить на «татуировку». В этих событиях V в. до н. э., если они исторически достоверны и не искажены более поздней практикой, известной летописцу, видна двойная функция наколки, символизировавшей наказание и неотъемлемую принадлежность определенному владельцу. Такое употребление татуировки мы встречаем у персов, оно широко распространилось среди самых цивилизованных их противников. То, что татуировки наносились на лоб, выглядело еще более унизительным.[13]

В сборнике комедий писателя II в. до н. э. Герода под названием «Мимы» есть история о свободной женщине Битинне и ее неверном возлюбленном Гастроне, бывшем по совместительству рабом этой дамы. Схваченный и приговоренный к порке Гастрон умоляет свою госпожу татуировать его (stixon), если он обманет ее еще раз. Безжалостная Битинна приказывает доставить Гастрона в городскую тюрьму для порки, но потом уступает его мольбам и вместо этого посылает за татуировщиком Косием, «с его иглами и чернилами». Когда одна из рабынь пытается заступиться за Гастрона, то получает ответ «пусть он носит надпись на лбу». Но это комедия, и, в конце концов, обманщик-раб остается невредимым (цит. по Jones, 2000, p. 8).

В античное время «письмена» на лбу жертвы были способом обнаружить непокорного раба где угодно. Скрыться с таким заметным «украшением» было непросто. При попытке уйти от хозяина наносили фразу «Останови меня, я беглец» (kateche me, pheugo). По словам философа-киника Биона Борисфенского, его отец был вольноотпущенником, «кто вместо лица носил знак жестокости владельца» (Jones, 2000).

Поскольку у греков татуировка почти всегда была наказанием,[14] неизбежно появились искусные доктора, способные удалить без следа позорные знаки с тела и, тем более, с лица.

Одна из дошедших до нас историй об удалении татуировки относится к IV в. до н. э. Она сохранилась в надписи на стене святилища, посвященного Асклепию Эпидаврскому, одного из первых крупных медицинских центров Греции. Благодарные пациенты часто выражали свою признательность богу врачевания, оставляя на стенах истории болезней, от которых им удалось избавиться.