Неистовый

– Это не ошибка. – Он прищурил глаза, оставаясь все таким же спокойным и уверенным, как и всегда. – Ты не ошибка.

Я не знал, что думать. Не знал, что чувствовал. Не понимал, почему мама не развелась с ним, узнав, что он трахал ее старшую сестру.

А потом меня осенило. Ведь я тоже был таким.

Таким же засранцем. Тем, кто встал между двумя сестрами. Засранцем, который заслуживал только ненависти. Вот кем я стал.

– И ты решил сообщить мне об этом только сейчас? – выплюнул я.

– Ты отклонял мои звонки всякий раз, когда я пытался дозвониться.

Господи боже.

– Ты умер для меня. – И сейчас я ни капли не шутил. – Умер, черт побери. Не звони мне. Не разговаривай со мной. Даже не вспоминай обо мне. А я не стану вспоминать о тебе.

Резко развернувшись, я вылетел из кафе и хлопнул за собой дверью, после чего отправился в ближайший бар.

– Бармен. Бренди, – потребовал я, трижды ударив кулаком по стойке.

А затем отключился.

Рози

Распахнув глаза, я застонала и потянула руку, чтобы коснуться головы. В ухе тут же раздался раздражающий звук. Словно кто-то завел старый драндулет, который не предназначен для поездок. И именно в тот момент я поняла, что из моих вен тянутся трубки, отчего мои глаза распахнулись от удивления. Мне поставили капельницу. Я находилась в светлой комнате с лампами дневного света.

А значит, меня ждет большое больничное шоу.

Этот мрачный сценарий так часто проигрывался в моей жизни, что я начала уставать от него.

– Что происходит? – прокашлявшись, прохрипела я, хотя и не видела, находился ли кто-то рядом.

Расплывчатая картинка перед глазами прояснялась после каждого моргания. В комнате стояла невыносимая жара, и я задумалась, кто поигрался с термостатом. Казалось, воздух настолько жаркий и влажный, что я могла пожарить бекон на своем лбу.

Ммм, бекон. Я проголодалась. А это показалось мне хорошим знаком.

Но раздражающая машина продолжала тарахтеть рядом, действуя мне на нервы.

Прррршшш. Прррршшш. Прррршшш.

Кому-то следовало ее выключить, пока я не сломала ее.

– Ты в больнице. – Я услышала голос сестры, а затем почувствовала теплое прикосновение ее ладони к моей руке.

И хотя я вспотела, моя кожа казалась невероятно холодной по сравнению с ее. Я склонила голову набок и зажмурилась, а затем снова открыла глаза, чтобы посмотреть на Милли. Рядом с ней сидели родители. И все трое смотрели на меня внимательно, с широко открытыми глазами, как на животное в зоопарке.

Ее губы нежно прижались к моей щеке.

– Как ты себя чувствуешь?

– Ну, судя по вашим взглядам, лучше, чем выгляжу. Почему я здесь?

Я помнила многое. Как колотила в дверь дома в Хэмптонсе, пока не полопалась кожа на костяшках. Как звонила и писала Дину. Как пыталась поймать такси, стоя под дождем. Но остальное выпало из памяти. Наверное, мой организм разошелся и я упала в обморок или что-то в этом роде.

– Кто привез меня сюда? – спросила я, прерываясь на кашель после каждого слова.

– Таксист.

Ох. Задавая следующий вопрос, я чувствовала себя идиоткой.

– А где Дин?

Милли посмотрела на маму, та бросила взгляд на папу, а он повернулся к окну.

– Мы не знаем. – Милли поджала губы. – Вишес пытается до него дозвониться. Мы поехали сюда в ту же секунду, как узнали о случившемся.

Я обвела взглядом палату, но не узнала обстановку. А значит, меня привезли не в госпиталь Ленокс-Хилл. Мы находились в двух часах езды от Манхэттена. И там точно не было этой ужасной машины, издававшей такой раздражающий звук.

– У тебя сильная пневмония. – Мама оттолкнула Милли и села на мою кровать, а затем обхватила ладонью мою руку.

Я едва не расплакалась от этого жеста. А затем прижала пальцы к ее ладони, наслаждаясь кратким мгновением близости. Вот только она выглядела измученной.

– Инфекция распространилась по телу, а твоя простуда только все усугубила. Ты очень слаба.

Я похлопала ее по руку и выдавила улыбку.

– Не переживай, мама. Я постоянно лечусь от пневмонии.

– Но в этот раз пострадали еще печень и поджелудочная железа. – Милли облизнула губы и заморгала.

Папа подошел к окну и прижался лбом к стеклу, в которое громко барабанил дождь. Возможно, он сделал это потому, что не хотел, чтобы мы видели, как он плакал.

– Мы говорили, что этот парень принесет лишь проблемы, – вздохнул папа.

Он выглядел не злым. А скорее раздраженным. И полностью опустошенным.

– Не надо сейчас об этом, – упрекнула его Милли.

– Тебе следовало вернуться в Тодос-Сантос. – Мама вытерла слезы с лица.

И тут я поняла, что, возможно, моя самая большая проблема заключалась не в том, что я не знала, где сейчас находился Дин. Потому что мама очень редко плакала. Папа вообще никогда не плакал. А Милли?.. Я еще раз взглянула на нее. Сестра кусала кожу вокруг большого пальца и боролась со слезами.

– Кто-нибудь может выключить эту машину? – я сменила тему, стараясь разрядить обстановку. – Ну, которая жужжит так, словно вот-вот взорвется. – Я фальшиво рассмеялась.

Милли подняла взгляд со своего круглого живота и вздохнула.