Нейромант

Он знал это место раньше; не каждый мог бы привести его сюда, и как-то ему удавалось все время забывать о нем. Что-то, что он нашел и потерял так много раз. Оно принадлежало, он знал — он вспомнил, когда она увлекала его вниз — мясу, к плоти, которую осмеивали ковбои. Это было нечто необъятное, по ту сторону знания, море информации, закодированное в спирали и феромонах, бесконечная сложность, прочитать которую могло только тело, своим мощным и слепым способом. Молния остановилась, застряла, когда он открывал французские штаны, витки зубчатого нейлона в сгустках соли. Он сломал ее, крохотные металлические кусочки выстрелили в стену, когда изъеденный солью материал поддался, и затем он был в ней, осуществляя передачу древнего послания. Здесь, даже здесь, в месте, про которое он знал, чем оно является, в кодированной модели воспоминаний какого-то незнакомца, влечение оставалось. Она задрожала, прижавшись к нему, когда палка занялась огнем, и язык пламени отбросил их сомкнутые тени на стену бункера.

Позднее, когда они лежали вместе, его рука между ее ног, он вспомнил ее на пляже, белая пена заливает ее лодыжки, и он вспомнил, что она сказала.

— Он сказал тебе, что я приду, — сказал он.

Но она только повернулась против него, ягодицами к его бедрам, и положила свою руку поверх его, и пробормотала что-то из сна.

21

Музыка разбудила его, и вначале это могло показаться стуком его собственного сердца. Он сел рядом с ней, натягивая куртку на плечи в предрассветном холоде, серый свет из дверного прохода, и огонь давно мертв. В его зрении рябили призрачные иероглифы, полупрозрачные строки символов, выстраивающиеся на нейтральном фоне бункерной стены. Он посмотрел на тыльные стороны ладоней, увидел слабые неоновые молекулы, ползающие под кожей, упорядоченные по неизвестному правилу. Он поднял правую руку и подвигал ею для эксперимента. Она оставила слабый, исчезающий след стробирующих остаточных изображений. Волосы встали дыбом на руках и затылке. Он сидел на корточках с оскаленными зубами и чувствовал музыку. Пульс исчезал, возвращался, исчезал…

— Что не так? — Она села, отодвигая волосы с глаз. — Малыш…

— Я чувствую… будто наркотик… У тебя здесь есть?

Она покачала головой, потянулась к нему, ее ладони на его предплечьях.

— Линда, кто сказал тебе? Кто сказал тебе, что я приду? Кто?

— На берегу, — сказала она, что-то заставило ее отвести взгляд. — Мальчик. Я вижусь с ним на берегу. Может быть, ему тринадцать лет. Он живет здесь.

— И что он сказал?

— Он сказал, что ты придешь. Он сказал, что ты не будешь ненавидеть меня. Он сказал, нам будет здесь хорошо, и он показал мне, где пруд с дождевой водой. Он похож на мексиканца.

— Бразильца, — сказал Кейс, в то время как новая волна символов стекла по стене. — Я думаю, он из Рио.

Он встал на ноги и начал возиться с джинсами.

— Кейс, — сказала она, ее голос дрожал, — Кейс, ты куда?

— Собираюсь найти того мальчика, — сказал он, и музыка снова вернулась, приливая, все еще только ритм, устойчивый и знакомый, хотя он и не мог найти ему места в памяти.

— Не надо, Кейс.

— Мне показалось, я что-то видел, когда я сюда попал. Город вниз по берегу. Но вчера его не было. Ты когда-нибудь видела его?

Он застегнул молнию и стал терзать немыслимый узел на шнурках ботинок, в конце концов зашвырнув ботинки в угол.

Она кивнула, не поднимая глаз.

— Да. Я вижу его иногда.

— Ты когда-нибудь была там, Линда? — Он надел куртку.

— Нет, — сказала она, — но я пыталась. После того как я впервые сюда пришла, и мне было скучно. В общем, я поняла, что это город, и может, я найду немного дряни. — Она сгримасничала. — Меня не ломало, просто я хотела. Так что я взяла еду в банке, хорошенько ее развела, потому что у меня не было другой банки для воды. И я шла целый день, и я могла его видеть иногда, город, и он не казался очень далеко. Но я никак не могла подойти ближе. А потом он стал приближаться, и я видела, что это. Иногда, в тот день, он казался разрушенным, или может быть там никого нет, а в другие разы я вроде бы видела свет от машины, автомобилей или вроде того…

Ее голос заглох.

— Что это?

— Вот эта штука, — она обвела жестом кострище, темные стены, рассвет за дверным проходом, — где мы живем. Оно становится меньше, Кейс, меньше, чем ближе ты подходишь.

Остановившись в последний раз, на выходе.

— Ты спрашивала своего мальчика про это?

— Ага. Он сказал, что я не пойму, и что я только зря трачу время. Сказал, что это было, было что-то вроде… события. И что это был наш горизонт. Горизонт событий, так он назвал его.

Эти слова ничего не значили для него. Он покинул бункер и пошел наугад, направляясь — каким-то образом он знал — от моря. Теперь иероглифы мчались по песку, разбегались из-под ног, тянулись позади него, пока он шагал.

— Эй, — сказал он, — оно разрушается. Спорю, что ты тоже знаешь. Что это? Куань? Китайский ледоруб проедает дыру в твоем сердце? Может быть, Дикси Флэтлайн не такой уж лох, а?