Нейромант

Город пропитывался предрассветными голубыми сумерками. Она сказала «Мерседесу» отвезти их в Топкапи. Финн и огромный турок по имени Махмуд забрали Ривьеру, все еще без сознания, из аллеи. Через несколько минут пыльный «Ситроен» приехал за армянином, который казался на грани обморока.

— Ты мудак, — сказала Молли, открывая ему дверь. — Тебе надо было сидеть на месте. Я его взяла на мушку сразу, как он вышел. — Терзибашьян злобно посмотрел на нее. — Так или иначе, мы с тобой закончили.

Она втолкнула его в машину и захлопнула дверь.

— Еще раз мне попадешься — я тебя убью, — сказала она белому лицу за тонированным стеклом. «Ситроен» прополз по аллее и неуклюже свернул на улицу. За ним и «Мерседес» зашуршал по просыпающемуся Стамбулу. Они проехали туннельный терминал Бейоглу и понеслись мимо лабиринтов пустынных закоулков и захудалых особняков, которые смутно напомнили Кейсу Париж.

— Это что за штука? — спросил он у Молли, когда «Мерседес» припарпаковался на окраине садов, окружающих Серальо. Он тупо смотрел на вычурную смесь стилей, которой был Топкапи.

— Это было подобие личного публичного дома для султана, — сказала она, выходя и потягиваясь. — Держали здесь кучу женщин. Теперь это музей. Вроде лавочки Финна, просто свалили в кучу бриллианты, мечи, левую руку Иоанна Крестителя…

— В физиокамере?

— Неа. Мертвую. Держат ее внутри такой латунной рукавицы, с маленьким люком наверху, чтобы христиане могли целовать ее на счастье. Отняли ее у христиан где-то миллион лет назад, и никогда не вытирают с пыль с этой хреновины, потому что это реликвия неверных.

Черный железный олень ржавел в садах Серальо. Кейс шел рядом с ней, глядя, как носки ее ботинок крушат схваченную ранним морозом неухоженную траву. Они шли по тропинке, выложенной восьмиугольной плиткой из холодного камня. Зима ожидала где-то на Балканах.

— Этот Терзи, он первоклассная мразь, — сказала она. — Секретная полиция. Палач. Легко продается, особенно за деньги, какие предлагает Армитаж.

Во влажной листве окружающих деревьев начали петь птицы.

— Я сделал работу для тебя, — сказал Кейс, — насчет Лондона. Я кое-что нашел, но не понял, что это значит.

Он рассказал ей историю Корто.

— Ну, я знала, что в Кричащем Кулаке не участвовал никто по имени Армитаж. Я проверяла.

Она погладила ржавый бок железной оленихи.

— Ты думаешь, что маленький компьютер помог ему вернуть рассудок?

— Я думаю, что это Зимнее Безмолвие, — ответил Кейс.

Она кивнула.

— Дело вот в чем, — сказал он, — ты думаешь, он знает, что он был Корто, до того? Я имею в виду, что он был уже совсем никто, когда попал в госпиталь, так что Зимнее Безмолвие просто…

— Да. Выстроил его с нуля. Да… — Она повернулась, и они пошли дальше. — Это заметно. Ты знаешь, у мужика нет никакой личной жизни. Нет вообще, насколько я знаю. Обычно ты смотришь на кого-то и можешь гадать, что он делает, когда остается один. Но только не Армитаж. Он сидит и смотрит в стену. Потом что-то щелкает и он заводится и бегает для Зимнего Безмолвия.

— Тогда зачем ему та нычка в Лондоне? Ностальгия?

— Может быть, он не знает про нее, — сказала она. — Может быть, это просто кто-то от его имени, так?

— Не понимаю, — сказал Кейс.

— Просто думаю вслух… Насколько умные бывают ИИ, Кейс?

— Зависит. Некоторые не умнее собак. Домашние животные. Стоят целое состояние, тем не менее. По-настоящему умные умны настолько, насколько им позволяет полиция Тьюринга.

— Слушай, ты же ковбой. Как вышло, что ты не тащишься от этих штук?

— Ну, — сказал он, — для начала, они редкие. Большинство их — военные, очень умные, и мы не можем пробить лед. Сам лед оттуда и появился, ты знаешь? И еще есть полиция Тьюринга — с ними лучше не связываться. — Он взглянул на нее. — Не знаю, короче, просто это не наш путь.

— Все жокеи одинаковы, — сказала она. — Никакого воображения.

Они вышли к широкому прямоугольному пруду, где карп тыкался носом в стебли какого-то белого водяного цветка. Она пнула одинокий камушек и посмотрела, как расходятся круги на воде.

— Это Зимнее Безмолвие, — сказала она. — Мне кажется, что дело реально крупное. Мы находимся там, где волны уже маленькие, и мы не можем увидеть камень, упавший в центре. Мы знаем, там что-то есть, но не знаем, почему. Я хочу узнать, почему. Я хочу, чтобы ты пошел и поговорил с Зимним Безмолвием.

— Я даже близко не смогу подойти, — ответил он. — Ты размечталась.

— Попробуй.

— Невыполнимо.

— Спроси у Флэтлайна.

— Что нам нужно от этого Ривьеры? — спросил он, надеясь сменить тему.

Она плюнула в пруд.