Негодяй из Сефлё

— Первого помощника комиссара Харальда Хульта просят соединиться с диспетчерской для установления последующей связи с комиссаром Беком.

Хульт по-прежнему держал дубинку в руке и, насупясь, глядел на обоих детективов.

— Ну так как? — спросил Колльберг. — Намерен ты выходить на связь или нет? Тебя, похоже, разыскивают.

— Все в свое время. — отвечал Хульт. — А кстати сказать, я сегодня здесь по доброй воле.

— Не убежден, что здесь требуются добровольцы, — произнес Колльберг.

И был не прав.

— Ерунда все это, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Во всяком случае, здесь я выяснил все, что нужно.

Он тоже был не прав.

Едва он сделал первые размашистые шаги в сторону своей машины, где-то щелкнул выстрел, и чей-то пронзительный, испуганный голос закричал: «Спасите!»

Гюнвальд Ларссон остановился в растерянности и взглянул на свой хронометр. Было двенадцать часов десять минут.

Колльберг мгновенно насторожился.

Уж не этого ли он ждал все время?

XXI

— Так вот, по поводу Эриксона, — сказал Меландер и отодвинул от себя стопку бумаг. — Это очень долгая история. Но вам она наверняка известна, хотя бы частично.

— Давай уговоримся, что нам ничего не известно, и рассказывай с самого начала, — предложил Мартин Бек.

Меландер откинулся на спинку стула и начал набивать трубку.

— Ладно, — сказал он. — Сначала так сначала. Оке Эриксон родился в тысяча девятьсот тридцать пятом году. Он был единственным ребенком в семье токаря. В пятьдесят четвертом он кончил реальное училище, через год был призван на военную службу, а отбыв ее, поступил в полицию. Был зачислен на подготовительные курсы и одновременно вступил в Финский союз футболистов.

Он раскурил трубку и выпустил над столом облачко дыма. Рённ, сидевший напротив, закашлялся демонстративно и укоризненно. Меландер не обратил на кашель Рённа ни малейшего внимания и продолжал дымить. Он говорил:

— Таково краткое извлечение из ранней и сравнительно неинтересной для нас части его жизни. В пятьдесят шестом он стал участковым в округе Святой Екатерины. О пятьдесят седьмом сказать нечего. Полицейский из него, сколько можно судить, получился посредственный, не очень хороший и не очень плохой. Жалоб на него не поступало, но я также не могу припомнить, чтобы он как-нибудь отличился.

— Он все время служил в одном и том же округе? — спросил Мартин Бек, который стоял у дверей, возложив руку на шкаф с документами.

— Нет. — ответил Меландер. — Он сменил за первые четыре года три или четыре округа.

Меланлер умолк и наморщил лоб. Потом вынул трубку изо рта и ткнул чубуком в сторону Мартина Бек.

— Беру свои слова назад, — снова начал он. — Я сказал, что он никак не отличался. Я ошибся. Он отлично стрелял, побеждал на всех соревнованиях.

— Верно. — подал голос Рённ. — Это даже я помню. Пистолетом он здорово владел.

— Из винтовки он стрелял не хуже, — дополнил Меландер. — Когда он добровольно пошел на курсы командного состава, каникулы он всегда проводил в лагере футбольного общества.

— Ты сказал, что он в первые годы сменил три или четыре округа, — сказал Мартин Бек. — А не случалось ли ему работать под началом у Нюмана?

— Да, некоторое время. С осени пятьдесят седьмого и весь пятьдесят восьмой. Потом Нюману дали другой округ.

— Не знаешь, какие у них были отношения? Нюман ведь не церемонился с теми, кого недолюбливал.

— Нет никаких указаний на то, что Нюман относился к Эриксону хуже, чем к другим новичкам. И жалобы Эриксона меньше всего касаются событий этого периода. Но, зная методы Нюмана, с помощью которых тот, по его собственному выражению, «делал мужчин из сопливых щенков», нетрудно себе представить, что и Эриксону доставалось по первое число.

Меландер в основном обращался к Мартину Беку, но теперь он взглянул на Рённа, прикорнувшего в кресле для посетителей с таким видом, будто вот-вот уснет. Мартин Бек проследил за направлением его взгляда и сказал:

— А не выпить ли нам по чашечке кофе? Ты как, Эйнар?

Рённ выпрямился и пробормотал:

— Да, пожалуй. Я сейчас принесу.

Он вышел из комнаты, а Мартин Бек проводил его глазами и подумал: такой же замученный вид у него самого или получше?

Когда Рённ вернулся с кофе и снова съежился в своем кресле, Мартин Бек сказал:

— Продолжай, Фредрик.

Меландер положил трубку и задумчиво отхлебнул кофе.

— Тьфу, — сказал он, — ну и пойло.

Он отодвинул пластмассовую чашку и снова протянул руку к своей любезной трубке.

— Итак, в начале пятьдесят девятого Оке Эриксон женился. Жена была на пять лет моложе его. Звали ее Мария. По национальности она была финка, но жила в Швеции уже много лет и работала в фотоателье. По-шведски она говорила не очень чисто, что немаловажно для понимания последующих событий. В декабре того же года у них родился ребенок, тогда она ушла из ателье. А когда ребенку исполнилось полтора года, другими словами, летом шестьдесят первого, Мария Эриксон скончалась при обстоятельствах, которые вам, без сомнения, памятны.

Рённ утвердительно и сумрачно кивнул. А может, он просто клевал носом во время всего рассказа.

— Памятны, непамятны, давай дальше, — сказал Мартин Бек.