Нефтяной принц

— Легко догадаться, о чем думает мой краснокожий брат. У нихора триста воинов, тогда как у нас шестьсот. В тылу достаточно оставить пять сотен, остальные должны спуститься здесь с высокого берега к реке, а потом пройти вниз по течению, остановившись у самого устья Зимней Воды. Там они спрячутся в кустах и будут ждать нашего появления. Как только мы появимся, и нихора решат напасть на нас, сотня воинов выйдет из укрытия и тотчас присоединится к нам. Враг будет удивлен, а мы получим время для подготовки к атаке.

— Полностью согласен со словами моего брата Олд Шеттерхэнда. Пусть Нитсас-Ини, храбрый вождь навахо, отберет сотню воинов, которые должны тайком пробраться к устью Зимней Воды. Потом и пятьсот оставшихся воинов должны уехать. Мы выступим, как только убедимся, что они окажутся позади нихора.

Вождь отсчитал сотню воинов. Они, естественно, лошадей взять с собой не могли, поэтому их животных увели другие индейцы. Затем и остальные пятьсот навахо отправились в путь.

Когда индейцы удалились, Олд Шеттерхэнд снова объяснил план действий немецким переселенцам, на этот раз — на их родном языке. Он уверил немцев, что все пройдет хорошо, и настойчиво попросил соблюдать крайнюю осторожность и не делать ничего, что могло бы поставить под сомнение выполнение плана. И тут фрау Розали обратилась к нему:

— Мы-то, конечно, не совершим ни единой ошибки, но я знаю одного человека, который твердо решился сделать величайшую глупость.

— Кто же это?

— И вы еще спрашиваете? Коль речь зашла о глупостях, сразу могли бы догадаться, что я говорю о канторе. Он уговаривал и меня присоединиться к этой дурости: как только мы приблизимся к Зимней Воде, свернуть налево.

— Черт возьми! Это может спутать нам все расчеты. Он и в самом деле хочет так сделать?

— Только что он говорил мне об этом. Я его предупредила, но он грубо накричал на меня и сказал, что нет человека, кто бы мог ему приказывать.

— Против этого можно и возразить! Правда ли то, что рассказала нам фрау Эберсбах? — вопрос был направлен кантору.

— Да, — ответил тот, потому что не мог солгать.

— Значит, вы, не спрашивая меня, решили избрать другое направление? Почему?

Кантор молчал.

— Говорите!

Последнее слово было сказано самым строгим тоном. Кантор рассердился, но опять ничего не ответил. Тогда Олд Шеттерхэнд гневно продолжил:

— Если вы не хотите говорить, я найду средство открыть вам рот. Речь идет о наших жизнях. Итак, что же было причиной вашего умысла?

— Моя опера, — наконец выдавил из себя кантор.

— Ваша опера! И только ради этих химеричных созданий вашего мозга вы готовы подвергать опасности всех нас! Каким же образом эта знаменитая опера стала причиной того, что вы задумали?

И снова кантор никак не мог справиться с собственным языком. Тогда на помощь ему пришел Хромой Фрэнк:

— Я знаю, что за план записан в кадастре и в ипотечной книге его замыслов.

— Ну, так какой же?

— Последний раз я говорил с ним и вспомнил основную клаузулу [78], сказанную им: для оперы ему нужна батальная сцена.

— Ах, вот что! И он хотел проделать именно то, чего мы стремимся избежать?

— Точно. Он хотел ехать налево, чтобы нихора смогли увидеть сидящих в засаде навахо.

— Возможно ли такое! Это даже не сумасшествие, а прямо-таки измена. Что делать с таким человеком? Сейчас же пообещайте отказаться от вашего намерения, вы, неразумное дитя!

Если бы кантор ответил «да», все, наверное, кончилось бы хорошо. Но он же заявил фрау Розали, что выполнит свое желание, и никак не мог теперь опозориться. На требование Олд Шеттерхэнда он ничего не ответил.

— Я спрашиваю вас еще раз, — начал терять терпение белый охотник, — обещаете ли вы мне отказаться от вашего намерения?

И снова никакого ответа.

— Ну, хорошо! — закусил губу Олд Шеттерхэнд. — Тогда я сам позабочусь о том, чтобы вы нам не навредили. Вы не имеете права ехать с нами, вы остаетесь здесь!

Это крайне разозлило композитора, на что он ответил:

— Я не позволю с собой так поступать, герр Шеттерхэнд. Я не рекрут и не солдат, который всегда обязан повиноваться!

— Вы будете повиноваться. Вы останетесь здесь вместе с кем-нибудь, кто будет за вами присматривать.

— Я сбегу от него!

— Отлично! Тогда мне придется выполнить угрозу, которую я уже однажды произносил. Я свяжу вас. Слезайте с лошади!

Олд Шеттерхэнд сам спрыгнул с коня, но кантор медлил, поэтому охотник ухватил его за туловище и стащил на землю. Кантора отвели к кустарнику и там привязали к дереву. Его сопротивление ни к чему не привело. Речь шла теперь о том, кто должен с ним остаться. Вызвался банкир, потому что мысль о нападении нихора причиняла ему некоторое беспокойство. Олд Шеттерхэнд согласился, но строго-настрого приказал не развязывать сочинителя, какие бы убедительные слова тот не говорил. Позднее приедет гонец и заберет их обоих.

Пятьсот навахо, двинувшихся на юг, были еще видны; но вот они, наконец, исчезли за горизонтом и можно предположить, что вскоре они доберутся до места назначения. Видя это, Олд Шеттерхэнд распорядился продолжить движение.