Нефтяная Венера

– О, какие у вас качели! – с преувеличенным восторгом восклицаю я, чтобы разрядить обстановку.

Ваня тут же плюхается на них и принимается раскачиваться, демонстрируя достоинства качелей. Однако мама решила не отставать:

– Мне маятник сказал, что на тебя навели порчу. Я тоже в молодости ни во что не верила. Только Бог может помочь. Молись Богу. У тебя грехов много. Я уже сняла с тебя четыреста… нет, семьсот грехов из прошлых жизней, чищу твою карму молитвами, но ты сам тоже должен молиться.

– Мам, я молюсь.

– Галь, дай человеку отдохнуть с дороги, – снова пытается внедриться в разговор папа.

– Весь в отца! – обвинительным голосом наезжает на меня мать. – Ни во что не веришь! У тебя здоровье из-за этого плохое, всё лицо в прыщах!

– В каких прыщах?.. – Я машинально ощупываю свои щёки. Давно, когда обнаружилась Ванина болезнь, у меня от нервов появились воспаления на лице, но они тысячу лет как прошли.

– Мам, ты в своём уме?! У меня нет прыщей! Я бритвой порезался!

Ей хочется, чтобы все вокруг болели. Тогда окажется, что она права. Если люди здоровы и счастливы, значит, её теории о сглазах и порчах – туфта.

Наши отношения не меняются годами: мама провоцирует меня на грубость, начинается скандал. Наговорив лишнего, я чувствую себя виноватым и иду к ней извиняться. Сколько раз я уговаривал себя не реагировать на её указания, хитрить – ничего не получается. Рано или поздно ей удаётся вывести меня из равновесия.

– Я определила твои грехи из прошлых жизней: прелюбодеяние, предательство… И всё потому, что ты в Бога не веришь!

– Да откуда ты знаешь, верю я или не верю?! – вскипаю я. – Бог! Нашлась посвящённая! Может, его вообще нет!!! – Упс… вот этого не надо было говорить…

Ваня, не любящий ссор, спрятался на веранде, закрыв уши ладошками.

– Как это – нет?! Молиться надо! Уважаемый Иисус Христос, помогите мне, пожалуйста… и так далее! Ты молишься?!

– Да пошла ты на хер!..

– Федь, не груби матери! – Лицо отца темнеет, глаза бешено вращаются. Отсутствие выдержки мне досталось от него.

Я машу руками и убегаю в сад. Мимо старой теплицы, превращённой в беседку. Мимо корявых яблонь, кора на них шелушится так же, как краска на заборе и голубых ставнях дома. За яблонями сосны и осины. Тоже шершавые, морщинистые стволы. Точно кожа на лицах хозяев…

Пинаю первое, что попадается. Игрушечный железный грузовичок. Он влетает в стекло теплицы. Звон. Чёрт! Ногу ушиб… Злость мигом прошла. Потираю пальцы ноги, присаживаюсь на корточки, беру грузовичок на руки, как ребёнка. Он заржавел и грустно поскрипывает. Извини, старина.

Слава богу, что я скоро отсюда свалю! Целых несколько месяцев не буду видеть весь этот мудизм.

Возвращаюсь к дому. На скамейке сидит отец с Ваней. Матери нет.

– Ты полегче с ней, человек нервный, понимать надо… – начинает отец, морщась так, как морщатся, говоря о чём-то пустяковом.

– Ты не представляешь, как она меня достала! Кровь из меня пьёт!

– Нельзя так о маме говорить, она добрая, – назидательно произносит Ваня.

– Вань, только ты не начинай…

Сажусь с ними рядом. Трое мужчин, три поколения семьи сидят возле бревенчатой стены дома, построенного их предком, моим дедом, папиным отцом, Ваниным прадедом. Он был героем войны, генералом, получил этот участок в конце сороковых, дом построили тогда же. Большую часть первого этажа занимает просторная гостиная. Рядом комната, кухня и душ с туалетом. На втором этаже две спальни. Ещё есть большая летняя веранда, застеклённая рамами в форме ромбов. Там стоит прямоугольный, сколоченный отцом из простых досок стол, за которым обедают летом. Осенью под столом шуршат сухие листья.

– Когда она готова будет? – спрашиваю отца.

– Сейчас. Ей касторки надо выпить перед УЗИ. Чайку не хочешь?

– Зачем касторки?

– Слабительное. Меня срочно в аптеку гоняла.

Я фыркаю, демонстрируя презрение к её заскокам.

– Она всех нас переживёт!

Папа приглашает за стол, наливает чай, угощает сырниками.

– Только испёк. Попробуй.

Пробую. Как всегда вкусно. Папа у меня спец по сырникам.

– Не переживай ты так, – успокаивает отец. – Мы вот с Ваней скоро дворниками устроимся. – Он обнимает Ваню, тот широко улыбается.

– Это куда?

– В «Медитеране».

«Медитеране» – французский ресторан в боковом крыле дома, где у родителей квартира.

– Я люблю чистоту, – подтверждает свои намерения Ваня.

– Ты билеты уже купил? – спрашивает отец.

– Ага, через две недели лечу.

Появляется мама со стаканом, наполненным золотистой жидкостью.

– Ты, конечно, опять будешь меня ругать, но я узнала, почему всё ТАК случилось.

– И почему же? – вяло интересуюсь я, жуя сырник. Сейчас речь пойдёт о причине Ваниной болезни.

– На его семье проклятие! – произнесла мама, указывая на папу. – У них в роду были колдуны.

– Ну, началось… – протяжно вздохнул папа и хлопнул меня по колену.

– А ещё у Лены был какой-то Андрей, который её любил и навёл порчу.

– Какой Андрей? Зачем ему наводить порчу?

– Федь, ну хоть ты можешь не реагировать?! – Папа волнуется, что начнётся очередная перепалка.

– Не знаю, какой Андрей! Мне маятник сказал. Он из ревности.