Нефть!

Ви рассказала обо всем этом также и мистеру Россу, чтобы избавить его от напрасных беспокойств, и когда тот услыхал о коленопреклонениях и слезах, то едва не умер от смеха. Таким образом, Банни использует все богатства ума молодого преподавателя, а Ви – все сокровища его сердца, и когда в нем ничего больше не останется, его, как выжатый лимон, отправят обратно на родину. Мистер Росс считал это вполне правильным. Недаром в своем Парадизе держал он химика, которому платил шесть тысяч долларов в год, а зарабатывал на нем миллионы.

XI

Скоро случилось еще одно событие, которое окончательно спасло Ви от перспективы соскучиться в их уединении: Шмульский прислал ей сюжет новой картины, в которой она должна была осенью выступить. И неожиданно все узнали, что любимица публики умела читать. В течение целого часа она просидела, уткнувшись в тетрадку, а потом стремительно вскочила, готовая немедленно приняться за репетицию, и все ураганы, имевшие обыкновение бушевать в провинции Онтарио, были игрушкой в сравнении с тем, который подняла теперь Ви. Прочь все преграды! Очистить дорогу для «Принцессы Пачули»!

«Принцесса Пачули» была очень популярная музыкальная комедия, которую переделали теперь для кино. Пачули – название одного из небольших балканских королевств, по своему характеру очень напоминавшего старую Вену, Вену штраусовских вальсов. Молодой американский инженер является туда, чтобы строить железную дорогу, его принимают за заговорщика, и ему удается освободить прелестную принцессу из рук шайки революционеров (не большевиков на этот раз!) – группы военных аристократов, устроивших заговор в балканском королевстве, и сердце Банни могло биться совершенно спокойно. Разумеется, герой спасает принцессу, женится на ней, а потом получает и самое королевство: банкиры, финансирующие железную дорогу, покупают его для молодой четы.

Роль принцессы предназначалась, разумеется, Ви, и было необыкновенно интересно смотреть, как она принялась за работу. Банни в первый раз уяснил себе, что своим успехом она обязана была не только деньгам и своему обаянию прелестной женщины. Она вцепилась в свою роль, как какая-нибудь тигрица, вся вошла в нее, и остальной мир перестал для нее существовать. Отдельные личности были ей нужны только постольку, поскольку они могли помогать ей в ее работе. «Теперь, мистер Росс, – вы ведь король, – идите сюда!.. Нет-нет, ради бога, медленнее! Короли не ходят так быстро! А я сейчас упаду к вашим ногам и буду умолять спасти его жизнь… О, сжальтесь, сир, сжальтесь… и опять, и опять и опять, и опять и опять».

Одна из особенностей игры для экрана – то, что там совершенно безразлично, что именно вы говорите. А потому эти бессмысленные «и опять и опять» служили Ви и для выражения печали, и для страстных любовных порывов, которые она изливала то на Банни, то на Эппи, и для криков безумного ужаса, когда один из действующих лиц заносил над ее головой топор. Когда же кто-нибудь из ее помощников ошибался и делал не то, что от него требовалось, то взрыв негодующих слов чередовался с выражениями нежности и любви: «Радость моя! Не так! Сюда!.. Правее!.. Осел! Идиот!.. Я обожаю тебя, мое сокровище!.. О, до чего ты нелеп!..» Или потом: «Держи же меня крепче!.. Ничего не понимает! Нельзя же думать о вежливости и изящных манерах, когда вы собираетесь меня убивать!»

Если бы у Банни явилась необходимость изучать на практике буйные эмоции, если бы ему нужно было выучиться кричать, стонать, рвать на себе волосы, то он выбрал бы для всех этих упражнений уголок леса, где бы его никто не мог слышать, кроме птиц и зверей. Но Ви была совершенно равнодушна к присутствию человеческих существ. Такому равнодушию ее научили подмостки, где постоянно толклись и фотографы, и декораторы, и плотники, работающие для дальнейших серий, и где всегда был кто-нибудь из ваших знакомых, кому удалось тайно проникнуть в это святилище, несмотря на строгое запрещение начальства. И вам приходилось упражняться при них при всех.

Когда Ви в первый раз репетировала в лесу ту сцену, где на нее замахиваются топором и она отчаянно кричит, – индейцы прибежали в страшном переполохе, а она только слегка улыбнулась и продолжала играть. И они долго стояли неподвижно и смотрели на нее с разинутыми от изумления ртами. Часто, когда она плавала со своими двумя возлюбленными в голубых водах озера, она внезапно кидалась к берегу и требовала немедленно репетировать какую-нибудь сцену, и она умела быть принцессой в купальном костюме, с ковром из душистой хвои под голыми ногами.

Мистер Эпплтон Лоуренс ни разу еще в жизни не встречался ни с какой принцессой, но он много читал о них в исторических книгах и в поэзии, а потому считался в глазах Ви авторитетом и должен был критиковать ее походку, жесты, позы и то, как она реагировала на любовь молодого красивого американца-инженера.