Нефоры

Димыч пригласил Колумба, который сразу же засел в уголке с гитарой Димкиного бати и принялся услаждать вкус публики разнообразной музыкой: от красивых ирландских баллад, до классических сказок «Короля и Шута». Вика, уже жена Колумба, сидела рядом и вырезала с Димкиной девушкой Катей снежинки. К ним подсела и Лялька, из-за чего процесс вырезания снежинок иногда прерывался громким и звонким хохотом девчонок. В другой комнате пацаны резались в карты под шелестящую из колонок музыку. У отца Димыча была солидная винилотека с редкими изданиями классических рок-групп. Но все проходило чинно, мирно и без заебов, которые обычно сопровождают вписки. На кухне священнодействовал сам Дим Димыч, Кир, я и Леська, приехавшая на праздники домой. Лялька поначалу быканула, узнав, что Леська тоже будет на тусе, но в итоге смирилась, когда её уболтали Лаки с Иркой. Лишь изредка косила глазами, но увидев, что мы с Леськой просто болтаем, быстро успокоилась и даже смогла расслабиться.

Мы с Леськой готовили салаты, а Кир с Димкой, переругиваясь, колдовали над мясом, заставляя нас иногда покатываться со смеху. Честно говоря, я тоже побаивался, что Леська снова начнет заигрывать, но кроме дружеских шуток и подколов ничего не было. Лишь в её карих глазах нет-нет да проскакивало что-то непонятное мне.

– Бля, Димыч, ты чо ебланишь? – взорвался в очередной раз Кир. – Если мясо так готовить, оно станет на ощупь как бомжихина пизда. Сухая и резиновая.

– Макаревич ебаный, – ворчливо буркнул Дим Димыч, уменьшая огонь в духовке. – А твое мясо, блядь, сырым получится. Как же корочка и все такое?

– Ща все будет, брат. Тащи вино! – воскликнул Кир, и Димыч нехотя поплелся в родительскую комнату, закрытую на ключ. Там находилась не только кровать родителей, но и запас хорошего алкоголя, который все успели оценить. – Красное! Димыч! Краааасное!

– Повара хуевы, – усмехнулся я, наблюдая за Киром, который с головой ушел в готовку. Я же, закончив резать картошку, подтянул к себе тарелку с вареными яйцами и принялся их чистить. Леська, улыбаясь, стояла рядом и мелко шинковала маринованные грибы для другого салата.

– То ли дело мы, – съязвила она, заставив и меня улыбнуться. – Так в чем секрет твоего оливье?

– О, все просто, Лесь. Надо всего лишь добавить две ложки сметаны…

С Леськой мы не теряли связь с того самого звонка в кафешке возле универа. Я установил себе аську, зарегался у Ирки на компе и худо-бедно научился пользоваться программой, а скоро туда перебрались и все остальные из нашей компашки.

Мы списывались с Леськой на парах в универе, в кафешке во время обеда, а порой и ночью, обсуждая то фильмы, то музыку, то книги. Во время одной переписки Леська сказала мне, что наше общение помогает ей хоть как-то оставаться на плаву. А потом поделилась личной историей про еблана, который съебал из Питера, узнав о беременности своей девушки. Леська, конечно, сделала аборт, но потом долго приходила в себя, а я, как мог, пытался её поддержать. Мы до утра болтали в аське на разные темы, а потом, приехав в универы, возобновляли переписку. Со временем это переросло в крепкую дружбу.

В этот канун Нового года я, увидев Леську, поначалу нехило удивился. Мне показалось, что она повзрослела, но очень скоро я убедился в обратном. Это была все та же Леська: отчаянная, веселая и живая, вот только она моментально менялась в лице, как только к ней кто-то подкатывал. Она нервно мотала головой и расслаблялась только после того, как этот кто-то уходил.

– Леся…

Когда очередной подвыпивший гость заходил на кухню, я перехватывал его и, ласково похлопывая по спине, выпроваживал прочь.

– Давай, давай. На кухню вход только хоббитам, – перебивал я, беря гостя под руку. – Ноги у тебя не шибко волосатые, поэтому чеши и не мешай готовить. А то тебя сожрут нахуй вместо салатов.

– Спасибо, – еле слышно шепнула мне Леська, коснувшись на миг руки, когда я вернулся к столу. И быстро её отдернула. – Прости.

– Все нормально. Подай, пожалуйста, колбасу из холодоса, – улыбался я, но на душе все равно скребли кошки. Леська точно стала какой-то другой.

– Дьяк, а дай колбаски, а? – елейно спросил Кир, оторвавшись от готовки. Но увидев кулак, тут же сник. – Злой ты, блядь. Прям, как Эл Гомосек.

Кир, оставив мясо томиться в духовке, поплелся к гостям в гостиную, где Колумб лихо выводил на гитаре «Ели мясо мужики», а остальные ему подпевали. Мы же с Леськой, оставшись наедине, неловко замолчали, пока я не спросил:

– Как там в Питере? Как учеба?

– Ничего не поменялось с последнего чата, – рассмеялась Леська, а потом пожала плечами. – Сейчас полгода быстро пролетят, потом защита и свободная жизнь. Папа сказал, что к знакомой устроит. Как раз на международку. А ты как?

– Да у меня так же, – хмыкнул я. – В последнее время на тусы времени нет. Мамка что-то сдавать начала, пришлось подработку искать. А так… тоже закончу, и работу искать.

– Будешь летом в Питере – звони, – усмехнулась Леська. – Хоть город тебе покажу.

– Договорились, – кивнул я. – Дай мазик, пожалуйста. Не. Оливковый лучше. Вон, на нижней полке.