Нефор (СИ)

Гарик плыл в холодном космосе, окружённый миллиардами солнц. До каждого хотелось дотронуться, каждое посылало смертельные волны. Всклокоченные, рваные петли млечных путей опоясывали его, забивая лёгкие звёздной пылью. Мимо проносились чёрные дыры, но даже они, будто брезгуя, огибали его одиночь и вихрились мимо, не желая проглатывать бесполезное тщедушное тело. Он взмахивал руками, пытаясь подплыть к ним, но от его движений не зависело ничего. Гарик барахтался, движимый пространством, и чувство собственного бессилия и немощи сковывало грудь. Каждое движение непосильной натугой обрывало волю и усмиряло дух, лишало сил, обескровливало и душило. Сознание одиночества – вселенского и непреклонного одиночества – вскипало в душе, и крик отчаяния застревал в горле. Безграничность и безнадёжность наполнили холод космоса, увлекая сознание Гарика в глубину разверзнутой пропасти вечного мрака.

Дуст хлопнул его по плечу:

– Ты уснул что ли?! Пошли, начинается.

Гарик очнулся и до ушей его донёсся гул, предвещающий пустяк, который ещё полчаса назад мыслился главным событием лета.

У стадиона уже вытянулась зигзагообразная очередь. У единственного входа милиционеры наспех прохлопывали карманы рвущихся в слэм неформалов. Грустный человек в серой форме лениво – для порядка – дважды хлопнул Гарика по бокам, заметил бэйдж и демонстративно пожалел о лишних проделанных движениях. Он кивнул в сторону звука, и Гарик вошёл в эпицентр главного молодёжного события года. Дуст затерялся в гусенице очереди.

Со сцены, под ломаные ритмы барабанов, атмосферно лился гитарный delay – заканчивала саундчек последняя команда.

В отличие от крупных российских фестивалей, программа «Альтернативной Коммуникации» составлялась по принципу жребия, а не популярности групп. Формат концерта предполагал двадцатиминутный сет от каждого коллектива-участника.

Напротив сцены, развалившись на трибунах, потягивали из кружек похожий на чай коньяк члены уважаемого жюри во главе с Наумовым.

На стадионе «бочка» не перегружала барабанные перепонки, бас-гитара звучала распознаваемыми нотами, и можно было разговаривать, не надрывая связок.

На каждом большом концерте, в каждом уголке мира, обязательно присутствует работник сцены с густыми бровями, чей функционал составляет хождение перед мониторами и проверка готовности аппаратуры к представлению. У этого парня всегда длинные чёрные волосы, такие же чёрные джинсы, и футболка с надписью «Sepultura» или «Slayer». Он размашисто поправляет тёмную гриву и сосредоточенно переставляет микрофонные стойки. Точно такой, никому не известный человек сосредоточенно бродил по сцене и делал в микрофоны «раз-раз».

Наконец, настройка закончилась и на сцену поднялся Миша Птицын, которого весь неформальный Градск знал под прозвищем Стерх, и объявил начало рок-фестиваля. Его слова были встречены громогласным рёвом трёхтысячной толпы съехавшихся со всей области неформалов, и на сцену поднялись, с весны полюбившиеся публике, парни из группы «Мёртвый Вивальди».

Фестиваль открылся проверенной на «Погружении в Nirvan’у» кобейновской «School». Сумасшествие обрушилось на стадион. Со всех сторон от Гарика бесновались фигуры, влившиеся в общий фон. Фон этот густел гитарными рифами, хлестался волосами, ревел сорванными глотками и источал ток, тёрся пропитанными потом майками, нёсся в глубины и окраины галактики, лизал горячими языками. Подворачивались палящие рты, выплёвывающие слова и кричащие неистовства, впивающиеся в гортань. Жар не поднимался в воздух, оставаясь в «яме», пропитывая пространство духом всеобщего безумия, корчащегося потока драйва и воплей. Время сгнило, в один момент обернувшись единой секундой, – в ней замерли движения, атональность дисторшна въедалась в уши, проникая в мозг иглой пятикубового шприца. Впрыск нейронного слада, чертыхающиеся боги, треск освежающей волны – и снова гром – запалом мегатонн звукового взрыва. Справа прилетело… Удар в нос, кровь на балахон, на асфальт, черви, копошащиеся, стрелами вырывающиеся из груди – палят кожу, оставляя круглые ожоги – как от косяка – крах! Крах. Крах…

Болит шея… Ноют икры… Ком в горле. Першит. Нужно выпить.

Гарик поймал паузу и выкарабкался из толпы. В этот момент, прервав действо, Наумов вывалился на сцену и крикнул:

– Эй, пидоры!

Полуголая толпа замолкла. Сердечная дрожь на сиськах под мокрыми майками, как бриз на волнах…

– Заткнитесь все!

Пьяный Марк еле стоял на ногах, несмотря на самое начало феста. Он вгрызался в микрофон и махал свободной от кружки с коньяком рукой.

– «Приз Легенды» – то есть, блять, меня – вручается единственному честному среди всех вас, хуевых маргиналов, музыканту!

Он выдержал паузу, глядя в толпу, решающую, что лучше – бросить в Легенду пивную банку или дослушать, и, выбросив вверх кулак, проревел:

– Бе-е-есу-у-у!

Кто-то сзади с энтузиазмом хлопнул Гарика по плечу. Обернувшись, он увидел Вентиля, растянувшегося в улыбке:

– Слышал?! Иди, принимай!

13